Ирина Лем - Ошибка Синей Бороды

Из-за языкового барьера супруги Делакруа вместе в общественных местах не появлялась. Гастону было стыдно за не желающую интегрироваться жену, ей с ним вообще неинтересно. Амира лучше с единоверцами по телефону поболтает. Целый день. Или пойдет по рынкам шататься, гастоновы деньги тратить. Впрочем, последние годы малина кончилась.

С ее появлением в доме дела Гастона незаметно, но неуклонно покатились по нисходящей. Один за другим родились дети, сын Антуан и дочь Айшет. Сына назвал сам, дочь – жена. Чтобы помогать ей с детьми, Гастону пришлось отказался от половины работы и больше сидеть дома. Соответственно сократились доходы, увеличились траты.

Потом жене пришла идея вызвать родственников из Мавритании, под предлогом помощи в ее непосильном труде по выращиванию детей.

Естественно, вызовом занимался Делакруа, она же по-французски только жаловаться умела. Чтобы формуляр заполнить или позвонить в офис спросить о состоянии дел не могло идти речи. Оказание помощи стоило Гастону состояния: услуги инстанций, вызовы, переводы-подтверждения документов. Естественно - билеты оплачивал тоже он, родня-то поголовно нищая оказались.

Кто только к ним ни являлся! Не говоря о прямых родственниках – все дальние, а также друзья и однофамильцы в количестве пол-Мавритании. Кажется, приезжал даже прежний любовник Амиры - Гастон их однажды целующимися на кухне застукал.

Когда размеры финансовой поддержки мавританской родни с его стороны сократились до нуля, автоматически иссяк поток желающих приехать в гости.

Однако не иссяк поток новых идей у жены: две ее сестры захотели остаться во Франции на постоянной основе. Как? Призвали безотказного Делакруа на помощь. Чтобы нашел им местных мужей - зарегистрироваться. Поспрашивал у знакомых. Нашел непривередливых в языковом отношении мужчин, желающих жениться на молодых арабках. Зарегистрировал, сбагрил родственниц с собственной шеи на супружеские.

На том Амира не остановилась. Ей открылся новый способ тратить деньги - покупать вещи по каталогам. Естественно, с оплатой по кредитной карте Гастона. В дом стали пачками приходить сначала толстые рекламные журналы, потом коробки с заказанными товарами. Но ведь известно: покупки по каталогам в два-три раза дороже, чем в магазине.

Этот способ хорош людям с толстым кошельком: избалованным модницам, зацикленным на трендовых новинках; ленивым супербогачкам, не считающимся с тратами; занятым карьеристкам, не имеющим времени на шопинг. Из указанных категорий к Амире подходило только одно слово - «ленивая».

А к самому Гастону – простое слово «дурак!». Да-да, именно с восклицательным знаком. Почему он все время шел у нее на поводу? Неизвестно. Под страхом смерти не сказал бы. Потому что не знал. Он всегда стеснительный был, особенно с женщинами. Со своими, французскими, как-то не получалось для серьезного познакомиться, а вот эта чужачка как прилипла, так не отстала до сих пор.

Ладно бы - в постели удовлетворяла, за секс можно многое простить. Гастон и того не получает. Амира выселила его в кладовку, сама царствует на супружеской кровати. Раз в месяц приходит к нему отметиться по-быстрому, чтобы не забывал, что женат. Доходили до него слухи... Видели ее с соседом, тоже из Северной Африки, да Гастону теперь все равно. Пусть делает, что хочет. Лишь бы его деньги оставила в покое.

Неудивительно, что блестящая карьера, ожидавшая Делакруа, как-то сама собой поблекла, скукожилась и растворилась в угаре его деятельности по ублажению жены. Постоянную работу он потерял, перебивался временными заработками. Летом – официантом в сезонном кафе, зимой – билетером на конькобежном стадионе.

Перед соседями и старыми знакомыми было стыдно до стресса, который день и ночь сопровождал Гастона. Личное неустройство не прошло бесследно. Копилось, копилось и однажды вылилось инсультом. Правую сторону парализовало.

Два месяца лежал неподвижно, через восемь кое-как восстановился. Не совсем, конечно. В левой половине мозга что-то отмерло, правая рука и нога потеряли силу. Речь стала вязкой, неразборчивой. Руку врачи рекомендовали разрабатывать ежедневной писаниной, чем Гастон и занялся. Учился заново писать, заглавными буквами. Хорошо, не с кем корреспондировать, подумали бы – ребенок царапает.

С ногой оказалось сложнее. Ходил сначала с двумя костылями, потом с одним, потом - без посторонней помощи. Осталась хромота, заметная внешне, от которой больше не избавился. Да черт бы с ней. Сильнее беспокоили внутренние боли - при перемене погоды, времен года и к дождю. Спасался зверскими дозами обезболивающих.