Ирина Лем - Ошибка Синей Бороды

- Жюль, я не ослышалась? Ты сказал – с детьми?

- Не ослышалась. Эту проблему мы потом разберем. Короче, он вступал в сношения со всеми, кто попадался на пути и привлекал его ненасытный взгляд. В полном соответствии с учением старого де Крайона: мы, герцоги Монморанси, делаем что хотим, не признаем отказа!

- Интересно, откуда у барона такая эротическая невоздержанность? Вернее – половая крепость? То есть – суперсексуальность?

- Очень просто. Господа в те времена питались только тем, что для здоровья полезно. Натуральные продукты: парное молоко круглый год, свежее мясо, не испорченное красителями. Петрушка прямо с грядки. К тому же он спортом регулярно занимался. Это тоже помогает.

- Наследственность сказалась? – предположила в свою очередь Жаннет.

- Про наследственность не знаю. В общем, наш герой пользовал всех без разбора, кто находился под рукой. Кроме собственной жены Катрин, что больно задевало. Не имея смелости возразить, она смирилась с ролью брошенки при живом муже. Который больше времени проводил в турнирах, походах и других развлечениях, чем у домашнего очага с супругой.

Когда же славный рыцарь де Рэ взглянул на собственную дочь не по-отцовски, обычно смиренная Катрин выступила резко против.

Но муж с ней не считался. Ни тогда, когда без спроса украл, ни тем более – после. Он отослал жену в другой замок, оставив дочь при себе. Несколько раз делал попытки уговорить, увлечь в спальню добровольно, без использования силы. Все-таки, не бессловесная крестьянка, которую можно грубо оприходовать на месте и тут же забыть. Родная кровь, жалко применять насилие...

- Вот у меня вопрос, - отвлекшись от рассказа, сказал Жюльен, ни к кому конкретно не обращаясь. - Понимал ли он, что мечтал совершить страшнейшую форму кровосмешения?

Вопрос прозвучал риторически. Ответ не требовался, хотя Жаннет про себя его произнесла. Но промолчала. Ждала - что скажет Жюльен. Проверить: совпадут ли в очередной раз их мнения?

- Конечно, понимал, - ответил себе Жюль точно теми словами, что произнесла про себя подруга. – Не мог не понимать, как нормальный человек. Представляешь? Ведь он, к тому же, был чрезвычайно набожен. До фанатизма! И такие безбожные мысли в голове. Мятущаяся, противоречивая личность... – с сочувствием проговорил Жюль.

- Урод рода человеческого, - прошептала девушка неслышно.

В оценке одного и того же персонажа мнения молодых людей разошлись. Имели ввиду одного человека, но в разных имиджах. Для Жюля это был герой, доблестно сражавшийся за родину, затем по неизвестной причине свихнувшийся умом, потому достойный сострадания. Жаннет воспринимала его склонным к инцесту, карикатурным страшилищем, которым пугают на ночь непослушных детей.

Каждый оценивал со своей колокольни.

Собственная колокольня показалась Жюлю выше и объективнее. По будущей профессии ему положено было не осуждать, а разбираться в хитросплетениях душевных загогулин.

- Представляю, как он страдал и мучился... Какими ласковыми словами уговаривал дочь, - проговорил он задумчиво, будто представил сцену перед глазами. - Однако Мари не поддавалась.

В один из вечеров, кстати, похожий на сегодняшний - вьюжный и отчаянно беспросветный, отец напился вина для храбрости. Без стука ворвался в ее покои. Девушка спросонья испугалась, в темноте не поняла – кто, зачем. Когда поняла, бросилась прочь, босиком, в одной ночной рубашке. Отец устремился следом - ругаясь по-черному, угрожая в случае отказа лишить приданого и выдать замуж за первого попавшегося бедняка.

Пути назад не оставалось, Мари подбежала к лестнице и устремилась наверх. Кстати, лестница с тех пор отлично сохранилась. Ее можно узнать по узорной решетке перил с королевским символом – лилиями.

- Не отвлекайся! – мягко и одновременно требовательно сказала Жаннет.

- Мари бежала и бежала, прыгая через две ступеньки. Иногда через три. Все выше, на крышу круглой башни...

- Ой, какой ужас, – прошептала Жаннет со смешанными чувствами.

Как ни странно - противоположными. С одной стороны – хотелось, чтобы девушка непременно спаслась от насильника. С другой – чтобы история закончилась романтически - смертью. Неважно кого, отца или дочери, но непременно - трагическая концовка. Чтобы кого-нибудь стало жалко до слез и сердечного замирания.

- Бедная девочка. Босиком, по каменным ступенькам. В ночной рубашке... Господи, неужели это правда?

- Конечно, нет, - легкомысленно ответил Жюль.