Евгений Старухин - Хранилище

— И тебе, хозяин, добгого утга, – что-то меня его картавость начинает раздражать.

— Скажи, а ты не мог бы говорить, не картавя?

– Не знаю, я как-то гедко с кем вообще газговагивал. Можно сказать, ты – пегвый.

– Скажи: «Рыба».

— Гыба.

— Нет, постарайся: «Рыба», «Р-р-рыба»!

– Лесовик, ты чего тут с ума сходишь? — поинтересовался нарисовавшийся словно из-под земли Бармаклей,

-- Да, вот пытаюсь Чумадца научить не картавить.

– Чего? Этот твой чумадец ещё и картавый? – глаза у него отчего-то стали круглыми, – Мало того, что он жрёт книги, из-за него тебя не пускают в библиотеку к спящим и скорее всего не пустят и гномы в свою, так он ко всему ещё и картавый? Блин, я даже не знаю, как тебе удаётся на свою голову находить столько дебильных несуразностей в игре. Вот скажи мне, КАК???

– Как, как… Кверху какой, как говорил мой дед.

– Да уж, прав он был на все сто. У тебя всё через эту самую каку почему-то происходит… Всё не как у людей.

– Ты только Сирано не говори, он же ржать будет как конь.

– Ну и что, тебе жалко? Пусть порадуется, смех – это не только приятно, но и полезно! Сирано! Эй, Сирано, а ты знал, что Чумадец – картавый?

Призываемый Сирано тут же материализовался из воздуха, словно и не долбал жилу только что в десяти метрах отсюда.

– Что ты сказал?

– Я говорю, что Чумадец – картавый.

– Погоди, погоди… Дай мне собраться с мыслями… То есть наш друг сходил в хранилище, принёс оттуда себе ценный артефакт, из-за которого лишился доступа в библиотеку спящих, с которым его наверняка не пустят к себе и гномы, да и другие библиотекари тоже. Кроме того, из-за этого ходячего недоразумения, жрущего книги, он не смог взять себе в хранилище какое-нибудь супер-пупер оружие. Так этот артефакт ещё и картавит? Я всё правильно понял?

– Ага, – довольным тоном тут же подтвердил Бармаклей.

– Ну ты и лузер, Лесовик. Я даже уже устал тебе удивляться. То, что ты его припёр из хранилища – ладно, может он действительно в чём-то полезен, опять же ты очень лихо на нём проехал всё хранилище – весьма удобно, должен тебе сказать. Но ведь – это самый чудовищный выбор, какой ты только мог сделать. Вот на фига тебе этот пожиратель книг? Или он не только книги жрёт?

– Только книги.

– Мда… Ну и зачем тебе это убожество?

– Он мне нужен. Очень нужен! Он очень много всего знает. Всё, что он сожрал, – он всё это знает наизусть.

– Ну, в принципе, это, наверное, неплохо. Но только слушать всё это в картавом изложении – проще повеситься. Ладно, не будем тебе мешать исправлять дикцию твоего нового питомца. Клей, пошли жилу долбить, она тебя заждалась. Лесовик, а может ты жилу подолбишь, вместо того, чтобы Чумадца мучить?

– Да я хотел вначале со Степашкой переговорить…

– Ну ты и крендель! На что угодно готов пойти, лишь бы не работать, прямо как Сирано!

– Ну и скотина же ты, Бармаклей! Вот чего ты на меня наехал?

– А кто тут прохлаждается вместо работы?

– Ты же сам меня позвал, мол, зацени картавость чумадца, только как её заценить, если я ни хрена не слышу, чтобы он разговаривал.

Вот, кстати, правда! Чумадец как-то подозрительно долго молчал, вообще не вмешиваясь в наш разговор, странно, на него это не похоже. Не заболел ли он часом?

– Чумадец, а как ты себя чувствуешь?

– Великолепно, хозяин! А что ты хотел? Пообщаться или узнать что-то?

– Я бы хотел, чтобы ты не картавил.

– О, это очень даже легко: мне достаточно не гово… не упот… не высказывать слова с этой ужасной буквой. Это не слишком сложно, ведь воспитанные существа всегда могут общаться на достаточно понятном и удобном языке для обоих.

– Мда, а получается довольно витиевато, но зато не картаво!

– О да, хозяин, это не сильно удобно, но, если для тебя так будет лучше, – так тому и быть.

– Кстати, Лесовик, а как ты собирался общаться со Степашкой, если он в библиотеке, а тебя туда не пускают?

– То есть, он до сих пор в библиотеке?

– Ну да, он оттуда и не возвращался. Так что иди работать. Жила тебя ждёт, очень уж она по тебе соскучилась.

Дальше отнекиваться не было смысла, да и костюм не должен простаивать, пошёл колотить жилу и колотил её до изнеможения, загружаясь рудой по самые гланды, чтобы и перегруз не давал с места сдвинуться. Когда уставал – падал прямо на месте, меня подменяли, а потом я опять вставал в строй. Сколько прошло так циклов – не знаю, но мне казалось, что вкалываю я уже несколько дней.

– Мда… Пусти козла в огород. Лесовик, ты совершенно не умеешь переключаться – ты словно локомотив без заднего хода или казах, – высказался в мой адрес подошедший с отдыха Сирано.