Ли В.Б. - Характерник

Воевода задумался, через минуту ответил:

- Слова твои верные, Иван, надо менять ваше товарищество. Разбойник на разбойнике, клейма некуда ставить. И я рад, что среди них нашелся человек с благим разумом. Мы терпим своенравие казачества, пока есть нужда в нем, но долго такое продолжаться не может. Вот что сделаем. Я обговорю с нужными людьми твои предложения, они, на мой взгляд, вполне приемлемые. Ты же решай со своими казаками, пойдут ли они на верную службу государю, не прекословя и без разбоя. Напишите грамоту с волей вашей Рады и ходатайством, отправьте посольством в Москву, я же посодействую благосклонному приему государем, Федором Алексеевичем.

На том и порешили, обсудили наши предстоящие действия, оговорили держать в курсе друг друга по каким-либо значимым вопросам или событиям и разъехались, я в Сечь, а боярин в Москву, получать новое назначение. Предстоит трудная работа, ясно осознаю, что, несмотря на мой авторитет, вольное братство вряд ли согласится с попранием своих свобод, да и в крови у них жажда наживы, пусть и с риском для жизни. Надо продуманно, аккуратно подвести казачество к мысли, что иначе, как идти на службу к московскому государю, невозможно, воочию показать пагубность для самого товарищества продолжения разбойных действий. Выносить сейчас на круг без подготовки вопрос жизненной важности почти наверняка провалить его, а самому стать отверженным, потерять уважение и влияние среди казаков. Надо идти исподволь, шаг за шагом, найти авторитетных сторонников, через них перетянуть на свою сторону остальное казачество.

Не теряя времени, сразу после встречи с Ромодановским отправился в Грушовку к своему учителю и предшественнику на посту кошевого. Застал Сирко дома, он с женой в хате живут вдвоем, взрослые дети остались в Слобожанщине. Я не раз навещал бывшего атамана, обсуждал с ним сечевые вопросы, спрашивал совета, так что он не удивился моему приезду. После вкусного обеда, приготовленного хозяйкой, выкуренной старым казаком трубки приступили к обсуждению моей темы. Рассказал Сирко о заключенном в Бахчисарае мире, его условиях, нелегком выборе в дальнейшей жизни. Поведал о состоявшемся разговоре с московским воеводой, наших планах, а потом о сути моей просьбы, помочь уговорить казаков пойти на такую крутую перемену. Также, как и Ромодановский, Сирко долго думал, я не торопил, ожидая его мнения, важного для меня. С облегчением услышал слова одобрения и поддержки:

- Хорошо, Иван, я помогу тебе. Дело нужное самим казакам. То, что ты рассказал о будущем, разгоне Сечи, я не сразу принял, но после многих дум согласился, своенравное и разбойное казачество никому не нужно, нас пока терпят из-за нашей силы. Как сохранить ее, само воинство, о том я сам немало ломал голову, но сил и возможности что-то менять у меня нет. Ты молод, наделен многими талантами, да и благословение божье на твоей стороне, надеюсь, тебе удастся повернуть будущую жизнь Запорожья к лучшему. Поеду к старым казакам, пока еще ноги держат меня, думаю, они поймут мои доводы, прошлая жизнь в малой или большой мере научила их мудрости, суетности нынешних деяний, когда в будущем ожидают их детей и внуков суровые испытания и лишения.

Заручившись поддержкой Сирко, я обратился к своим верным соратникам и помощникам - Крыловскому, Стягайлу, Волошанину, Алексеенко, Еримееву, - не сразу, после долгих обсуждений, споров, они согласились со мной, сами взялись убеждать куренных атаманов, сотников, ветеранов. Не все из них приняли наши доводы, кто-то яро противился, с ними я уже принял свои меры, не всегда благотворные, если прямо сказать, принудил, подавил их волю. Так прошли два месяца в немалых трудах среди казаков. И я, и мои помощники не сидели на месте, объехали все поселения, воинские заставы, общались, агитировали людей, призвали на помощь старых казаков, с которыми уже поработал Сирко. В начале мая, когда у всех нас появилась уверенность в успехе, созвали всеобщую Раду, пригласили не только воинство, но и уважаемых казаков от хуторов и слобод со всего Запорожья, а также гостей с Правобережья и Слобожанщины, их поддержка в будущем немаловажна в моих далеких планах. Всего набралось более семи тысяч человек, на обширном майдане едва хватило места всем.

Началась Рада как на обычном круге, я со старшинами вышел в центр, хорунжий вынес знамя, после поднялся на специально сооруженный помост, обратился к казакам с речью. Ее мы подготовили и обсудили заранее, теперь стараюсь вести ее проникновенно, выразительно и неспешно, с остановками после каждого предложения. Еще чуть-чуть навожу на всю площадь ауру приязни, сердечности, вижу как расслабляются сосредоточенные лица слушателей, сменяются на выражение благожелательного интереса к моим словам: