Петр Чайковский - П.И. Чайковский о народном и национальном элементе в музыке

3. Как вы можете серьезно спрашивать, не неприятно ли мне будет, что вы сохраните мою гармонизацию? Само собою разумеется, что я буду гордиться своим участием в вашем сборнике.

4. В «Снегурочке» у меня следующие народные песни:

1. Мотив пляски птиц взят из сборника Прокунина [26] Сборник В. П. Прокунина (1848—1910) «Русские народные песни для одного голоса в сопровождении фортепиано» вышел в 1872—1873 гг. под редакцией Чайковского. (часть 1, стр. 35). 2. Хор провожания масленицы — у него же (часть 1, стр. 19). 3. Теноровое соло в этом же провожании — тоже у Прокунина (часть 1, стр. 8). 4. Аллегро из первой песни Леля (a-moll) — оттуда же (часть 1, стр. 26). 5. Вторая песня Леля — оттуда же (часть 1, стр. 4). 6. Песнь Брусилы — оттуда же (часть 1, стр. 25). Все эти шесть песен, как вы увидите, мною несколько изменены. Обратите вообще внимание на сборник Прокунина: он едва ли не богаче всех по выбору.

Тема хора слепых гусляров заимствована из сборника Вильбоа, но только самое начало; остальное все мое. Эта песнь есть и в моем сборнике. Если вздумаете поместить песню (она есть в моем 4-ручном сборнике), из которой я сделал Анданте 1-го квартета... то знайте, что я ее записал сам в Киевской губернии от плотника, уроженца Калужской губернии.

Письмо служит ответом на просьбу Римского-Корсакова разрешить ему взять в составляемый им сборник некоторые народные песни, использованные в произведениях Чайковского. В своем письме (конец августа — начало сентября 1876 г.) Римский-Корсаков называл «Утушку» «прелестной песенкой», а про ее гармонизацию Чайковским писал, что она «мне ужасно нравится». Балакирев еще в 1869 г. охарактеризовал «Утушку» словами: «необычайно прелестно».

(Из письма к Л. Н. Толстому от 24 декабря 1876 г.)

...Искренно благодарен вам за присылку песен. Я должен вам сказать откровенно, что они записаны рукой неумелой и носят на себе разве лишь следы своей первобытной красоты. Самый главный недостаток — это, что они втиснуты искусственно и насильственно в правильный размеренный ритм. Только плясовые русские песни имеют ритм с правильным и равномерно акцентированным тактом, а ведь былины с плясовой песнью ничего общего иметь не могут. Кроме того, большинство этих песен, и тоже, повидимому, насильственно, записано в торжественном Д-dur'е, что опять-таки несогласно с строем настоящей русской песни, почти всегда имеющей неопределенную тональность, ближе всего подходящую к древним церковным ладам. Вообще присланные вами песни не могут подлежать правильной и систематической обработке, т. е. из них нельзя сделать сборника, так как для этого необходимо, чтобы песнь была записана насколько возможно согласно с тем, как ее исполняет народ. Это необычайно трудная вещь и требует самого тонкого музыкального чувства и большой музыкально-исторической эрудиции. Кроме Балакирева и отчасти Прокунина, я не знаю ни одного человека, сумевшего быть на высоте своей задачи. Но материалом для симфонической разработки ваши песни служить могут, и даже очень хорошим материалом, которым я непременно воспользуюсь так или иначе.

«Посылаю вам, дорогой Петр Ильич, песни,— писал Л. Н. Толстой после посещения Московской консерватории, где он впервые услыхал 1-й квартет Чайковского.— Я их еще раз пересмотрел. Это удивительное сокровище в ваших руках...» Сборник, видимо, рукописный, посланный Толстым, не сохранился, и о каких песнях идет речь в ответном письме Чайковского осталось неизвестным.

(Из письма к Н. Ф. фон-Мекк от 19 ноября 1877 г.)

...Я люблю путешествовать в виде отдыха за границу; это величайшее удовольствие. Но жить можно только в России, и только живя вне ее, постигаешь всю силу своей любви к нашей милой, несмотря на все ее недостатки, родине.

(Из письма к Н. Ф. фон-Мекк от 20 декабря 1877 г.)

...Что касается местности [Сан-Ремо [27] Сан-Ремо — курортный городок недалеко от Генуи, на берегу Средиземного моря. ], то, в самом деле, это что-то волшебное... Везде оливковые деревья, пальмы, розы, апельсины, лимоны, гелиотропы, жасмины, словом, это верх красоты. А между тем... уж не знаю, говорить ли вам, — я ходил по набережной и испытывал невыразимое желание пойти домой и поскорей излить свои невыносимо тоскливые чувства в письмах к вам, к брату Толе. Отчего это? Отчего простой русский пейзаж, отчего прогулка летом в России, в деревне по полям, по лесу, вечером по степи, бывало, приводила меня в такое состояние, что я ложился на землю в каком-то изнеможении от наплыва любви к природе, от тех неизъяснимо сладких и опьяняющих ощущений, которые навевали на меня лес, степь, речка, деревня вдали, скромная церквушка, словом, все, что составляет убогий русский, родимый пейзаж.