Наводит на раздумья и тот факт, что в сравнении с другими композиторами-современниками Танеев написал так мало сольных вокальных произведений на слова А. К. Толстого, деяния которого в литературе столь многогранны, что все их даже трудно объять.
Попробуйте только представить дистанцию от его трилогии драм («Смерть Иоанна Грозного», «Царь Федор Иоаннович» и «Царь Борис») до таких тонких лирических стихотворений, как «Средь шумного бала», «То было раннею весной», а между тем он еще и соавтор Козьмы Пруткова, автор романа «Князь Серебряный» и других произведений. Стихи Толстого своей задушевной теплотой, песенностью полюбились композиторам. Мусоргский, Чайковский, Рубинштейн, Римский-Корсаков, Аренский и многие другие написали на них более 70 романсов, некоторые из них звучат как народные песни, например «Колокольчики мои» Булахова. У исполнителей большую популярность приобрели романсы Чайковского на слова Толстого (соч. 6, 38, 47, 57), в особенности «Средь шумного бала», «Благословляю вас, леса» (из «Иоанна Дамаскина»). Таким образом, обращение Танеева к Толстому явилось как бы отражением атмосферы эпохи и привело к созданию в 1884 году такого грандиозного полотна, как кантата «Иоанн Дамаскин».
Кажется закономерным, что, «выложившись» до конца в столь концепционном произведении, композитор просто не мог более обращаться к «миниатюрам» этого поэта — он «передал» это право своему ученику и другу Антону Степановичу Аренскому...
Итак:
Не ветер, вея с высоты,
Листов коснулся ночью лунной...
Танеев написал на эти стихи изумительный вальс, общение с которым подобно живительному бальзаму: радостная мелодия заставляет улыбаться от соприкосновения с нею, лишь на миг (в средней части) сгущаются тучи, и вновь возвращаются радость, свет, любовь. Танеев даже допускает в этом романсе вольность по отношению к поэту. Он повторяет третью строку стихотворения «Моей души коснулась ты» и еще раз слова «коснулась ты», но совсем не для того, как мне кажется, чтобы выстроить музыкальную форму, но дабы подчеркнуть основное, что выражено поэтом — любовь.
Написан романс для среднего голоса, но достаточно уже развитого: исполняя его, певец может продемонстрировать свою обученность, но вокальный мелос никак не должен быть форсированным. То же и у пианиста: прикосновение к клавишам должно быть осторожным, и короткие пассажи шестнадцатыми в правой руке — воздушными.
Надо признаться, что в классе, занимаясь со своими студентами, я часто даю им произведения Танеева, в том числе и «Не ветер вея с высоты».
К наиболее популярным вокальным произведениям Танеева принадлежит романс «Когда, кружась, осенние листы» (соч. 17, № 6) на слова Л. Стекетти в переводе Эллиса [2] Эллис — псевдоним известного в начале XX века поэта и переводчика Л. Л. Кобылинского.
. Написанный, как мы помним, за 30 минут, он стал идеальным примером популярного в русской поэзии и в вокальной музыке жанра элегии. Асафьев считал его «прелестным», проникнутым «томной и сентиментальной элегичностью», родственным по стилю Глинке.
Романс начинается небольшим, но важным по смыслу вступлением из четырех тактов, мрачный тон половинных нот в левой руке фортепианной партии естественно подводит нас к стихам:
Когда, кружась, осенние листы
Усыпят наше бедное кладбище.
При исполнении этого романса всегда хочется слышать эти гулкие басы, а не разложенные трезвучия в правой руке, но в целом этот безыскусный аккомпанемент рождает тонкий звукоописательный эффект: так падают, медленно кружась, как в невесомости, листья осенью, когда воздух прозрачен и свеж, но уже по-предзимнему сумрачен. Несколько сентиментальные настроения поэтических образов настораживают. Поэтому следует представлять романс как скромную эпитафию и петь его предельно просто, без portamento и «подъездов» к нотам, ровным по тембру звуком, точно выполняя те минимальные отклонения от первоначального piano, которые подробно указаны в нотах — тогда исчезнет налет сентиментальной чувствительности, заложенной в стихотворении. Особенно придется поработать над исполнением фразы «Тогда укрась чело» и т. д., начинающейся pianissimo (dolce!) и приводящей к первой кульминации «То звуки песен, мною не допетых». Верно распределенное дыхание поможет подойти к этой точке и смягчить переход от фа-диез 2— pp к соль 2— f в т. 17, для чего взять дыхание необходимо в конце предыдущего такта (перед «им согретых»). Первую кульминацию следует соразмерить заранее со второй, более важной для автора (т. 21 —«любви моей»), которую следует исполнять с подлинным душевным волнением (но не надрывом). Этот романс — яркий пример лаконичности и значительности содержания, и потому работа над ним, впевание должны быть особенно филигранными.
Читать дальше