Евгений Фёдоров: Рок в нескольких лицах

— Можно ли считать традиционный джаз на данном этапе жизнеспособным — в творческом и в коммерческом отношении?

— Вопрос этот трудный. Сам себе я часто его задаю. И склоняюсь, в общем-то, к отрицательному ответу. В коммерческом плане — и это показывает практика — традиционный джаз сейчас не может сам себя «прокормить». Иными словами, он должен быть на дотации, как и симфоническая музыка. Сегодня люди не проявляют былого интереса к классическому джазу, мало посещают концерты, даже зарубежных музыкантов.

В творческом плане дело обстоит лучше. Последние фестивали джазовой музыки выявили довольно большое количество энтузиастов, приверженцев традиции, которые играют любимую музыку, не обращая внимания на все сложности и трудности. Это говорит о наличии творческого потенциала. Все старания апологетов классического джаза направлены на поддержание традиции. Музыканты не хотят выходить из установленных ими же музыкальных «рамок» и видят в этом свою основную ценность. Моя же позиция полностью противоположна. Если я вижу, что в нашем творчестве появляется некая, пусть даже чисто «арсенальская» традиция — я тут же стараюсь изменить стиль. Только чтобы не стоять на месте!

Но вернёмся к джазменам. Бесспорно, преданность музыкантов своей музыке — в данном случае традиционному джазу — не может не восхищать. Нужно обладать очень стойкой верой в своё дело, чтобы работать и избранном направлении, несмотря ни на что. Причём играют-то хорошо! И что интересно — появились совсем молодые ребята, которые работают в том же духе! Играют традицию замечательно. Почему? Где они научились? Как полюбили джаз? Непонятно! Другое дело, что аудитория у этих музыкантов сейчас совсем небольшая…

— Почему же совсем ещё недавно джаз был очень популярен, а сейчас вроде бы стал «немодным»?

— Во-первых, сменилась массовая психология. Во-вторых, появились новые инструменты. Смена психологии связана со сменой ритмов. Изменилась вся энергетика восприятия… И кроме того, мне кажется, одна из причин — это расширение аудитории. Поп-музыка 70-х, я уже не говорю про 80-е годы, захватила гораздо большую аудиторию, чем когда-то джаз. Ускорение ритма жизни вызвало необходимость появления музыки, способной снимать стресс после рабочего дня, будь то диско, хэви-метал, изощрённый арт-рок или «новая волна». В частности, мы сейчас активно используем элементы брейк-данса в нашей «электропантомиме» на концертах.

— Вот мы и дошли до дня сегодняшнего. Почему при большом разнообразии музыкальных стилей, направлений вы остановились именно на брейке?

— Когда я впервые услышал эту музыку, она меня буквально захватила. Я считаю её очень приятной и полезной… Мне нравится всё, что объективно не устарело и соответствует по своей «вибрации» духу времени. Это не погоня за модой, просто я не могу ничего с собой поделать. Когда понимаю, что музыка соответствует душевному состоянию молодых людей, я уже не могу быть обыкновенным созерцателем. Всё это становится моим.

Но я не хочу заниматься саморекламой, меньше всего хочу встать в позу этакого, познавшего все и вся, мэтра. Не желая никого поучать, просто стараюсь по мере сил разобраться в некоторых аспектах творчества, механизме популярности тех или иных направлений, системе поиска своего «я» в искусстве. И делаю это, естественно, на примере собственной жизни…

Думаю, что, если бы мне много лет назад встретился человек, который на своей шкуре испытал, что такое заниматься новаторством в музыке, я избежал бы многих ошибок. Хотя говорить о том, что до всего мне пришлось доходить самому, было бы тоже не очень верно. Мне приходилось встречаться с великими, без преувеличения, людьми, и эти встречи, конечно же, не могли не оставить следа в моей биографии.

— Наверное, к таким событиям можно отнести и вашу встречу с Дюком Эллингтоном?

— Встреча с Эллингтоном, приезжавшим в Советский Союз, оставила в сердце неизгладимый след, в памяти навсегда сохранился образ великого мастера. Не буду говорить о его музыке. Скажу лишь, что меня поразила сама личность Эллингтона, его манера общения с самыми разными людьми. Он, человек, чей гений признали при жизни, был каким-то очень своим, близким, но в то же время всегда ощущалось его величие. И это возникало из чувства собственного достоинства, исходившего от этого музыканта. Для меня это образец поведения. Ведь легче всего было бы зазнаться и вещать менторским тоном какие-то истины, особенно когда уже многое знаешь и умеешь… Этим, увы, весьма часто грешат музыкальные кумиры молодёжи. И очень трудно быть по-настоящему скромным, но не «скромничать»…