Николай Надеждин: Эдит Пиаф

Но Пиаф не обращала на нее никакого внимания. Она медленно, пошатываясь, направилась к распахнутому окну.

Ветер вытянул шторы наружу и полоскал их, словно темные траурные знамена. Внизу шумела парижская улица. Сигналили автомобили. Слышался невнятный гомон толпы прохожих.

– Я иду к тебе! – воскликнула Пиаф. – Мы будем вместе, Марсель!

Моно бросилась к певице. На ходу споткнулась, едва не упала. Но все же ухватила ее за руку и развернула.

Пиаф выругалась. А Маргерит, рыдая, обняла ее и прижала к груди…

– Что со мной? – спросила Пиаф сутки спустя, уже находясь в больничной палате.

– Все хорошо, все хорошо, – успокоил ее доктор, а сам подумал: «Ты всего лишь едва не убила себя».

Даже в наши дни, когда изобретены чудодейственные лекарства, избавление от наркотической зависимости занимает годы и проходит очень тяжело. А в те времена лечение было одно – полная изоляция.

Суть лечения заключалась в том, что пациента помещали в комнату с зарешеченными окнами и регулярно вкалывали наркотик, постепенно уменьшая дозу. Когда инъекции прекращались, начинались муки ломки. Пациента привязывали ремнями к кровати, дожидаясь окончания ломки.

Такому «лечению» и подверглась бедная Эдит. Невозможно даже представить, что ей пришлось пережить за больничными стенами. Однако она мужественно прошла полный курс и вернулась домой здоровым человеком…

Здоровым ли? Спустя короткое время она снова взяла в руки шприц. И все повторилось – наркотическое безумие, желание выздороветь, добровольный путь в больницу.

Второго курса она перенести не смогла – сбежала домой. И… снова вернулась в больницу.

Эдит должна была жить и петь. Петь и жить, а не погружаться в тяжелое наркотическое небытие! Она так решила. И морфий все же победила…

Это был один из самых тяжелых периодов жизни великой певицы. Она еще не знала, что уготовано ей судьбой в будущем… А если бы знала – поберегла бы себя? Нет, вряд ли.

Эдит в больнице. 1969 год.

Пять лет Эдит Пиаф состояла в законном браке с Жаком Пиллсом. Человек бесцветный и ничем не выдающийся, он был нужен Пиаф только затем, чтобы вытеснить из памяти образ Марселя Сердана. Ей нужно было забыть «марокканского бомбардира». Иначе она бы просто не выжила…

Но сравнения с черноволосым африканцем французского происхождения неприметный Пиллс не выдерживал. Это были несопоставимые фигуры. Сказать, что брак с Пиллсом не принес Пиаф ни любви, ни счастья – не сказать ничего. По сути, она этого союза попросту не заметила.

Эту неудачу переживали близкие друзья Пиаф и, прежде всего, Марлен Дитрих. Злые языки утверждали, что Эдит и Марлен связывало больше, чем женская дружба. Но, скорее всего, это были пустые сплетни. Разбитой, больной Пиаф было не до подобных забав. Какая уж тут любовь?

Но именно любовь спасла ее в последний раз, вытащила из многолетней депрессии, убивавшей певицу. Любовь к последнему мужчине в ее короткой жизни – к Тео Сарапо…

В конце пятидесятых годов прошлого столетия Эдит угасала. Нет, с ее дивным талантом ничего не произошло. Она по-прежнему пела, покоряя сердца миллионов слушателей по всему миру. Но жила только на сцене, а остальное – доживала.

Чтобы избавиться от беспредельного одиночества, ей надо было забыть Марселя Сердана.

Она его забыла.

С Жаком Пилсом (справа).

В 1954 году Эдит Пиаф на некоторое время вернулась в кино. Она сыграла главную героиню в фильме «Если мне расскажут о Версале» (другое название «Тайны Версаля»). Ее партнером стал сам Жан Маре, популярнейший французский киноактер, играющий роли героев-любовников.

Жан Маре был необыкновенно красивым и сильным человеком. Он снимался в приключенческих фильмах, выполнял все трюки сам, без помощи каскадеров. Он отлично фехтовал, ездил верхом, мастерски управлял автомобилем (на самом деле еле водил, автомобиль ему не давался).

Публика судачила о его любовных связях – наблюдая на экранах Маре и красивейших женщин в его объятиях. Ирония состояла в том, что Жан Маре предпочитал отношения иного рода. Женщины его интересовали постольку поскольку…

Маре вспоминал недели, проведенные с Пиаф на съемочной площадке, как очень интересное и волнующее время. Он прекрасно понимал масштаб дарования этой женщины. Как и большинство французов, он преклонялся перед ее голосом.