Борис Гребенщиков - Аэростат. Воздухоплаватели и Артефакты

Я чувствую, что связан с духами деревьев. Для меня ясно, что у деревьев есть душа. Когда-то человек был прекрасным зверем, но это время прошло.

Мне нравится верить, что через десять лет, когда станет совсем темно, все люди с хорошими головами уйдут по радуге в другие измерения и оставят всю серость здесь, позади». {27}

{28}В седой древности, где-то в последней трети XX столетия, критики выбивались из сил, пытаясь дискредитировать человека с разными глазами, вызвавшего такую бурю в мире музыки. Лезли из кожи вон, обвиняя его во всех мыслимых и немыслимых грехах, – да вот только он сам опережал их всех на световые годы, первым признаваясь сам во всех этих грехах и оставляя их с носом. И наконец они придумали, в чем еще его обвинить. И закричали, зашумели: «Музыка Боуи лишена всяких эмоций! Негоже вам ее слушать».

И лишь один умный сказал: «Неправда, что музыка Боуи неэмоциональна – она полна эмоций, просто эти эмоции не имеют никакого отношения к людям». {29}

Но господ журналистов тоже можно понять. Действительно, как простому критику объять умом фантастические извивы карьеры господина Боуи? Из юных рокеров он подается в мимы; из мимов идет в буддийский монастырь, но, выйдя оттуда, начинает петь песни про астронавта по имени Майор Том, который отказывается вернуться на землю.

Он позирует для обложек в специально сшитом для него мужском платье, он шокирует и дразнит.

Игги Поп и Дэвид Боуи

Не успевают господа журналисты это переварить, как Боуи уже надевает на себя маску Зигги Звездная Пыль, космического пришельца, ставшего земной суперзвездой во главе рок-группы «Пауки с Марса» (которые из ревности его же и убивают); эта ипостась на самом деле делает его суперзвездой, но в разгаре славы он «убивает» своего героя, переезжает в Америку и начинает петь «белый пластиковый соул», немедленно став героем чернокожей Америки.

Однако ему и этого мало: он объявляет себя «худым белым герцогом» на черно-белой брехтовской сцене – после чего вдруг бросает все это и уезжает с Игги Попом в Западный Берлин, где они снимают дешевое жилье над какой-то турецкой лавкой, два года пишут песни и шляются по разрушенным войной кабаре.

Вернувшись из Берлина, Боуи вдруг записывает с отцом электронного авангарда Брайаном Ино трилогию ни на что не похожих песен… И так далее, далее, далее, всегда опережая жизнь. Ну как тут бедному журналисту не сойти с ума…

Подливая масла в огонь, сам Боуи предсказывает свою жизнь в ранней песне «Перемены». {30}

Неудивительно, что влияние Дэвида на весь мир трудно измерить. Целые поколения относятся к нему с религиозным трепетом и считают главной персоной в музыке.

Даже в нашей глухой сторонке в те далекие годы заговорили о нем как о каком-то новом феномене. Наконец друг достал пластинку и торжественно пригласил меня на прослушивание. Надо сказать, первые песни особо на меня не подействовали. Пока не зазвучала «Starman», конечно же – о пришельце из космоса, который, зная, что взрослые никогда его не примут, по радио передает для детей фантастическую музыку с орбиты и – по секрету от родителей – вступает с ними в контакт.

И мое сердце дрогнуло. {31}