Андрей Бандура - Скрябин. Поэма экстаза

Все права защищены. Никакая часть данной книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме без письменного разрешения владельцев авторских прав.

© Бандура А. И., текст, 2009

© Издательский дом «Классика-XXI», 2009

Ровно 100 лет назад – 10 декабря 1908 года – в Нью-Йорке Русский симфонический оркестр под управлением Модеста Альтшулера впервые показал миру новую симфонию самого необычного из русских композиторов той поры. Реакция американцев, не так давно слушавших сольные выступления ее автора, в историю не вошла, зато русские премьеры (19 января 1909 года – Петербург, 21 февраля – Москва) вызвали настоящую бурю. Свидетели московского концерта единодушны: событие было из ряда вон выходящим.

«Новая музыка возбудила интерес еще до концерта не только у музыкального мира Москвы, но и публики, менее близкой к этому кругу. На репетиции (которых было шесть вместо обычных тогда двух-трех) приходили лица, обычно на них не бывающие, и чем ближе к концерту, тем все более подымалось общее настроение; случалось, что незнакомые люди заговаривали друг с другом, яростно спорили или же восторженно пожимали друг другу руки; бывали и еще более экспансивные сцены волнения и энтузиазма», – писал В. В. Яковлев.

Ему вторил знаменитый российский критик Леонид Сабанеев:

«В этом большом дневном зале Консерватории… царило в этот день необычайное оживление. Музыкальный мир, этот большой муравейник врагов и друзей, оживился и заволновался, молодые и почтенные люди появились с партитурами в руках, повсюду слышны были разговоры и толки… Выползли из своих нор музыкальные ихтиозавры и маститые уважаемые личности, посмотреть и послушать “новую музыку” – того самого страшного, сумасшедшего Скрябина, который хотел учинить кончину мира, который имел какие-то “темные дела” в Индии, который мнит себя философом, который разошелся с первой женой, кого-то соблазнил, что-то такое криминальное наделал…»

Мнения как простых слушателей, так и критиков после премьеры разделились радикально.

«Сочинение Скрябина произвело ошеломляющее впечатление на толпу, отчасти даже недоуменное, и критике больших трудов стоило разобраться в “Поэме” и показать все ее значение в творчестве автора», – утверждал Иван Липаев. Николай Кашкин был с ним солидарен: «Громадное впечатление произвело… новое симфоническое сочинение “Поэма экстаза”, самое смелое по замыслу и сложной оркестровке из сочинений всей современной музыки».

А вот для Виктора Коломийцова «впечатление, произведенное “Поэмой экстаза”, было уже прямо мучительное, гнетущее… ибо нельзя назвать музыкой эту хаотическую… доходящую порой до величайшего градуса “напряженности игру звуков”».

Отдавая должное таланту автора – Скрябин «смел и оригинален», – Семен Кругликов категорически утверждал:

Нельзя слушать Скрябина много раз… Это само безумие, игра в сверхчеловека.

Эпитет «безумие» применялся к творчеству Скрябина и раньше, но только после «Поэмы экстаза» он стал постоянным спутником суждений о его произведениях. Не в последнюю очередь и потому, что вместе с небывало новой и сложной музыкой слушателям был предложен и программный комментарий к ней, составленный со слов композитора философом Борисом Шлёцером:

«“Экстаз” А. Н. Скрябина есть радость свободного действия. Вселенная есть вечное творчество без цели внешней, без мотивов, – божественная игра мирами. Дух созидающий – вселенная играющая, сам того не сознает, однако, что творчество его абсолютно; он подчинил себе цели, из созидания своего сделал средство. Но чем сильнее бьется пульс жизни, чем быстрее мчатся ритмы ее, тем ярче дух сознает, что он насквозь лишь творчество, само себе довлеющее. Что жизнь его – игра. И когда дух, достигнув высшего подъема деятельности, как бы вырывающего его из объятий целесообразности и относительности, переживет до конца свою сущность, свободную активность – наступит Экстаз».