Вера Чугуевская - Раб Ритма

– Чтобы я тебя и твоих выродков больше не видел! – Он победоносно скрестил руки на груди, вернувшись обратно за барную стойку, попутно дав указание напуганным официанткам: – Немедленно наведите здесь порядок!

Джонсон остался валяться на улице, вдыхая дорожную пыль. Злость на Флинта усилилась, когда до него дошёл смысл его слов «Чтобы твоих выродков здесь больше не было». Это означало, что они потеряли ещё одну площадку для своих выступлений.

– Слюнтяй, – произнёс Джакомбо, харкая на землю слюну вперемешку с кровью.

Несколько минут спустя он поднялся на ноги, немного отряхнулся и побрёл своей дорогой. Его качало и бросало из стороны в сторону, прохожие шарахались от него как от чумы, детям закрывали глаза и прятали за собой. Он этого не замечал.

Выглядел наш герой ужасно. Носом шла кровь, а костяшки пальцев были сбиты до самих костей. Мимо плыли заброшенные дома, трущобные нечистоты, смердела свалка отходов. Здесь как гость из другого мира затесалась пёстрая вывеска с надписью – «Победоносное возвращение звезд!» На нём красовался квартет мужчин в дорогих костюмах, шляпах и очках. На их лицах сияли белоснежные улыбки, они дружески обнимали друг друга за плечи. Джакомбо, щурясь и запутываясь в своих же ногах, подошёл к плакату. Смачный плевок прилетел в лицо одному из них.

– Это тебе за всё, мерзавец! – а затем, обратился к остальным: – И вам, жалкие гиены!

Он стал колотить кулаками по бумажным лицам. Бил, бил, бил – с ненавистью, звериным рычанием, с жаждой крови. Его руки онемели от боли, а пальцы, залитые кровью, не слушались. Тогда он издал вопль раненого зверя и спустился вниз к подножию плаката, оставляя на нём кровавые следы царапин. Его лицо, покрытое испариной, исказилось от боли, побелевшие губы еле слышно прошептали:

– Я снова внизу. Я снова у ваших ног.

Чёрные глаза затянулись пеленой слёз.

***

Он пришёл домой поздней ночью. На веранде поблёскивал тусклый свет лампы. Тереза сидела в плетёном кресле, беспокойно вглядываясь в темноту. Сейчас она немного задремала, отложив на время спицы и несколько клубков шерсти: женщина тайком вязала детям подарки на Рождество. При скрипе деревянных ступенек она открыла глаза, чуть щурясь. Её рот в ужасе раскрылся:

– Боже, Джакомбо, что случилось?

Она тотчас подскочила, увидев мужа, клубок шерсти упал на пол, покатившись куда-то в темноту. Джакомбо при виде жены покачнулся, схватившись за перила, удержался и тут же опустился вниз, на ступеньки.

– Они и тебе всё испортили, – прорычал пьяным голосом он, его губы искривились в презрительной улыбке, – уничтожили, мерзавцы… – Он вдруг повернулся лицом к жене, его пальцы коснулись её щеки. – Теса, моя Теса, что с нами стало? – Казалось, на секунду он стал тем самым Джакомбо, с которым она согласилась быть до конца жизни.

Тереза, не замечая пьяные бредни мужа, тут же вытерла кровь цветастым платком, которым обычно протирала стёкла на очках. Через мгновение в её руках с отметинами тяжёлого труда оказались ровно отрезанные повязки и маленькая баночка с неприятно пахнущей субстанцией. Она аккуратно проводила лечебные процедуры в полутьме. Её движения были настолько слаженными, что делалась понятной одна вещь: пьяные истерики мужа были привычным делом для неё. Джакомбо по своему обыкновению стал сопротивляться, чуть не ударив жену рукой:

– Пошла к чёрту со своими пилюлями.

Он еле поднялся на ноги, бормоча под нос что-то неразборчивое, и направился в сторону гаража, где, завалившись на деревянную скамейку, проспал до утра.

Тереза же, аккуратно собрав лекарство, повязки, клубки с шерстью, смахнула рукой несколько слезинок со своей щеки. Зайдя в дом, женщина увидела стоящего перед ней старшего сына – по его мрачному виду она поняла, что он видел своего отца.

– Джереми, ступай спать, – устало произнесла женщина, выключая свет на веранде, – завтра нам всем рано вставать. – Она подошла к мальчику, положив руку на плечо. – Мы все устали…

Мальчик непонимающе смотрел на маму: он искренне недоумевал, почему она терпит, и молчать не стал:

– Мама, как ты можешь это терпеть? Я не понимаю, почему ты не бросишь его, и мы все не уедем из этого проклятого места! – В тёмных глазах мальчика искрилась злость, а его скулы обострились совсем по-взрослому. – Мы тоже страдаем!

– Джереми, ты не понимаешь, о чём говоришь! Ты слишком юн, чтобы понять такие вещи! – в голосе женщине прорезалась строгость, – он твой отец – ты обязан уважать его! Я не стану рушить семью! А теперь ступай спать!