Кирилл Бузанов - Байки про балет

Так что имелся у Кабриолева эффективный способ «переживать» премьеры, но имелась у этого способа и обратная сторона – утро после премьеры. Меры в игристом Вольдемар Альбертович не знал, тем более, после окончания спектакля, он всегда обильно отмечался. Выпивалось слишком много, отчего болела у балетомана ужасно назавтра голова и вялость во всех членах ощущалась. Так что не любил Кабриолев премьеры – страдал он от них! А особенно – на следующий день…

Балетные критики и балетоманы – это совершенно разные социальные группы, которые друг друга, в душе, на дух не переносят. Впрочем, это не мешает им всегда мило общаться, тем более для обеих групп театр – ареал обитания. Но каждый делает это исключительно по своим внутренним соображениям, а личная приязнь исключается как повод – только бизнес!

Так сложилось исторически, и Кабриолев этой линии придерживался искренне, тем паче один из когорты критиков отбил в своё время у него балерину, с которой Вольдемар Альбертович несколько раз имел свидания, потратившись немало на цветы и рестораны. Да и в целом: как можно с симпатией относиться к людям, которым дают лучшие места, а потом ещё и платят за то, что они пишут про спектакль, из ближнего партера просмотренный???

Так что это классовая неприязнь, причём многолетней давности, и во многом обусловленная тем, что критики сами себя считают повыше обычных, даже самых заслуженных, балетоманов. Причём в большинстве случаев сами они все вышли именно из этого народца, вышли за счёт своего пера, чем и кичатся… А балетоманы всегда это чувствовали, и, хуже того, чувствовали некоторую «справедливость» такого положения – очень многие и сами пробовали пописывать, и очень мало у кого получалось. К таким «неудачникам» относился и Кабриолев: все его рецензии единодушно отвергали во всех советских изданиях, гипотетически могущих написать про балет. И это также наложило отпечаток на отношение Вольдемара Альбертовича к критикам, на заведомо негативное отношение!

Но Кабриолев не шёл на конфликты с этим сословием, даже после инцидента с балериной не стал шум поднимать, и тут надо же такому случиться, что в фойе в антракте вышел у него громкий спор с одним толстым критиком. Начал, как призрак рассказывает, понятное дело, тот, но Вольдемар Альбертович не смолчал. Слово за слово, аргумент за аргумент, цитата на цитату, и спор стал перерастать в жаркий, они уже раскраснелись, сходиться начали, запахло жареным…

Их разняли, а Кабриолев и говорит: «Давайте попросим уважаемых критиков и балетоманов, здесь присутствующих, сочинить по пять вопросов про историю балета. А мы с вами за три минуты каждый свои ответы напишем. И сверим потом с правильными, а?» Все согласились, что это справедливо. Вопросы сочинили, озвучили, время пошло. Кабриолев утверждает, что счёт правильных ответов был пять-два в его пользу…

Балетные – одна из самых суеверных прослоек общества. Практически у каждого артиста есть свой ритуал выхода на сцену, счастливый бандаж, удачный тюбик с гримом и тому подобное, а многие суеверия являются историческим наследием театра. Это существовало всегда, и никакая смена правящего режима не в силах была поколебать веру в действия и предметы, приносящие удачу. Артисты в это верили, верят и будут верить!

Балетоманы же, по уровню уверывания в эту магию, от них не отстают и имеют собственные ритуалы, которым следуют. Кабриолев же был, скорее, материалистом, но и у него имелись некоторые обязательные для успеха пунктики: надо правильно войти в театр, открыв дверь двумя пальцами левой руки, вещи стоит сдавать крайнему слева гарберобщику, а вот подниматься в фойе необходимо по правой лестнице. С чего это он так решил, Вольдемар Альбертович уже и не помнит, но всегда старался поступать именно так, в душе немного сам над собой посмеиваясь.

Большинство же представителей балетоманского движения – оголтелые приверженцы совершенно идиотских действий, якобы удачу приносящих: одни смачно плевали на третью ступеньку входа и ногой до блеска плевок растирали, другие надевали на премьеру правую туфлю на левую ногу, третьи – втыкали «волшебную булавку» в обивку тринадцатого кресла в тринадцатом ряду.

Имелись и ещё более изощрённые приметы на удачу, но всё перебивала байка про «Ключ к успеху». Это – «Священный Грааль» балетоманов, и даже высокопоставленные партийные работники робели, рассказывая про «Ключ к успеху». Который, по преданию, был выкован из подковы лошади, привезшей реквизит на первый в мире балет. Кабриолев, до поры до времени, усмехался в усы, слыша такие рассказы. Но – оказалось не так всё просто…