Суламифь Мессерер - Суламифь. Фрагменты воспоминаний

Япония полюбила балет запоздалой, но страстной любовью.

Ценя искусство, в Японии хорошо разбираются и в мастерстве обучения ему.

К сожалению, школе имени Чайковского не суждена была долгая жизнь. После окончания второго годичного контракта мы с Варламовым уехали домой – семьи заждались нас. Из Москвы министерство культуры прислало новых педагогов – супружескую пару. Но они не прижились. Ей, хорошей, молодой танцовщице, самой хотелось на сцену. Педагогический опыт к ней еще не пришел.

Преподаватель – как камертон, определяет общий настрой. Прохладца учителя может разочаровать чутких учеников. Ученики покидали школу. Хаяси-сан оказался вынужден прервать контракт с советским министерством культуры.

Но достигнутое в школе классического балета имени великого русского композитора не погибло. Оно было спасено человеком по имени Тадацуго Сасаки.

На репетициях перед памятной премьерой «Щелкунчика» за кулисами появился новый молодой менеджер. Он заведовал декорациями и освещением.

Меня сразу поразила энергия Сасаки, его страстная увлеченность своим делом. Он не просто помогал в организации спектакля – он жил спектаклем.

Сасаки мог дать очень дельный совет. Он обладал даром Божьим – даром стремительных и точных решений, и его манеры отражали этот высокоскоростной мыслительный процесс. Он не ходил, а бегал, чтобы не терять драгоценного времени. Японский Фигаро – в эту секунду он здесь, в другую – там.

А главное, он по-настоящему влюбился в классический балет. Кстати, Сасаки говорит, что раньше мало знал о балете, предпочитая ему итальянскую оперу. Он мечтал о создании в Японии такой классической оперы. Но «Щелкунчик» произвел на него большое впечатление, к тому же ему было больно сознавать, что огромный труд, вложенный в развитие японского балета, может пропасть даром.

После распада школы имени Чайковского Сасаки сохранил лучших учеников, объединив их в созданный им Токио балле. По сути, Сасаки возродил школу, превратив ее во всемирно известную, престижную труппу, насчитывающую сейчас около девяноста танцовщиков.

Известнейшие артисты балета со всего мира считают за честь выступать в ее составе как гастролеры. Для Токио балле открыты главные сцены Европы.

Но и сам Сасаки открыл сцены Японии для лучших западных балетных трупп, оперных певцов, симфонических оркестров.

Он стал крупнейшим импресарио. По размаху своей антрепризы, безупречному вкусу, по способности увидеть в юном артисте будущую звезду Сасаки-сан напоминает мне Сергея Дягилева или известного американского импресарио Сола Юрока. То же великолепное знание артистической психологии. Тот же организаторский напор, бульдозером сметающий на своем пути все препятствия.

Особенно близко Сасаки сошелся с Морисом Бежаром, знаменитым французом. Просто влюбился в него как хореографа.

Бежар ответил взаимностью – отдал в Токио балле чуть ли не весь свой репертуар. О чем теперь остро сожалеет. Случается, труппа Бежара предложит свои балеты для гастролей в какой-нибудь стране, а там отвечают: «Пардон, но мы это уже видели… Японцы привозили». Причем, допустим, «Болеро» Равеля в постановке Бежара Токио балле танцует, пожалуй, не хуже, чем сама бежаровская труппа.

В юности Сасаки жил подобно своим не очень-то состоятельным сверстникам. Скромно, в небольшой квартирке в Акасаке. Сейчас у него балетные студии и офис под одной крышей, оригинальный комплекс в престижном районе Токио Мегуро-ку.

Второй этаж этого, без преувеличения, дворца балета занимают репетиционные залы, которые не уступают тем, что мне доводилось видеть в лучших европейских или американских театрах, – так они просторны и удобны. Широченные окна, полы, покрытые светлым линолеумом, – этакое лучезарное царство. Репетировать здесь одно удовольствие.

Лифт ведет на четвертый этаж, в апартаменты самого Сасаки. Запоминается гостиная, отделанная в европейском стиле, и балкон, украшенный японскими растениями и скульптурами из камня. В роли хозяина Сасаки-сан на редкость гостеприимен. Хотя сам имеет слабость к итальянской кухне, а японскую не очень жалует, гостей он потчует всяческими японскими гастрономическими изысками. Такой вот конфликт национальных вкусов…

Мне посчастливилось много работать с Токио балле. И в офисе Сасаки, где ведают не только делами труппы, но и всеми обширными проектами этого импресарио, я прониклась духом японской фирмы, постаралась постигнуть ее внутренние взаимоотношения, чем-то напоминающие отношения внутри семьи, поняла, что японцы воспринимают свое место работы как дом родной, а коллег – как членов семьи.