Б. Акимов - Надоело говорить и спорить

Вернулись в Москву. Я уже пытался сочинять более-менее пристойное в смысле профессиональном. Написал очень много стихов и воображал себя поэтом. У нас с Володей были частые дискуссии по этому поводу: как мы вернемся в Москву, что нас ждет, какие нас ожидают перемены. Вернувшись, мы довольно долго болтались без дела. Володя года три подряд пытался поступить в ГИТИС, так и не попал туда и одновременно учительствовал. А я как-то вдруг через несколько месяцев познакомился с людьми из молодежной редакции радио и через четыре-пять месяцев был принят в штат. Стал приобретать новую профессию и обкатывать ее.

Я обладаю совершенно неприличным в отношении профессионализма характером: если я что-то услышу интересное один раз, а большего мне не предоставляется, то этот мотив, образ, прием так застревает у меня в голове, что я избавиться от него не могу. Поэтому часто я, греша против авторских прав, дописывал чужое, потом была путаница по этому поводу. В частности, это случилось с одной песней, которую я услышал в кинокартине «Трое вышли из леса». Смотрел картину один раз, и там есть песня на прекрасные светловские слова:

Это все, что я запомнил, выйдя из кинотеатра. Поскольку я пел ее беспрерывно, я не мог оставить один куплет и дописал еще штук семь или восемь куплетов. Потом по этому поводу были недоразумения.

Так же было и с песней «Жак Лондрей». Как я впоследствии выяснил, это песня французского певца Брассанса, имеющая совершенно иное содержание по сравнению с моим. Однажды у меня в гостях сидел ряд людей и пел эту песню на французском языке. Она мне так запала в душу, что я решил не то чтобы ее перевести, а просто написать свои слова.

Работа на радио дала мне огромный эмоциональный заряд для творчества, поскольку я стал ездить по стране и самым главным моим творческим местом был самолет. Я имел восемьдесят поездок в год, причем поездок дальних: на Дальний Восток, в Сибирь многократно, на Север – ну бог знает куда! И вот я из каждой почти поездки привозил много песен, они писались очень широко, легко. Привозил я песни из Сибири, с великих строек коммунизма – с Братской ГЭС, с Красноярской ГЭС, с дороги Абакан – Тайшет; есть у меня курильский цикл – с Курильских островов я привез пять песен: «Ищи меня сегодня», «Курильские острова», «На востоке» и другие. В известном смысле эти песни документальны, поскольку за каждой из них стоит тот или иной человек, тот или иной рассказ, характер, встреча. Это был своеобразный отчет о встреченных людях, о встреченных местах, пейзажах. Я часто бывал в военно-морском флоте и там писал песни.

Я не бросил альпинизм, а даже стал более активно им заниматься. Очень много было написано песен на Кавказе: «Волчьи ворота», «Не устало небо плакать» и так далее.

В ряде вузов столицы тоже произрастали песенные зерна. Митя Сухарев учился в то время в МГУ вместе с Геном Шангиным-Березовским, а потом Володя Борисов выплыл, и они весьма достойно представляли биофак. Замечательные в свое время песни у них появились: «Листопад», «Ау», «Звенигород». Потом все это скатилось к «Царевне Несмеяне».

Я начал работать в молодежной редакции и довольно долго в ней работал. Потом вместе с Борисом Абакумовым, к сожалению, ныне покойным, и с рядом других ребят мы основали радиостанцию «Юность». Добивались мы этого довольно долго. Раньше молодежный отдел вещал весьма неуверенно, скудно и разбросанно в эфире. Затем я работал там же на радио, но в другой организации – иновещания, то есть вещания на заграницу.

Потом основали мы втроем первый в стране звуковой журнал «Кругозор», где мне было необычайно интересно работать и как журналисту, и как автору песен. Я придумал себе такой жанр: песня-репортаж. Состоял он в том, что я ехал на стройку, беседовал с людьми, работал с ними как журналист, делал документальные записи и вместе с тем писал о них песни. В соединении все это давало некий новый жанр, некое новое начало. Первая песня-репортаж – пластинка моя – «На плато Расвумчорр». Это была песня, написанная в Кировске, на плато, куда впервые я попал в 1960 году, и попал я к ребятам, которые зимовали первую зиму на этом плато. Эта гора фактически состоит из апатита, и было высказано очень интересное технологическое предложение, чтобы гору начинать разрабатывать сверху, пробить ее тремя большими рудоспусками по шестьсот метров, то есть тремя колодцами, а сверху брать породу и сыпать ее через эти рудоспуски в бункера, а через бункера в вагоны. Но не было уверенности в том, что на такой высоте и в таких адских условиях можно наладить размеренную жизнь, и в том, выживет ли человек. И вот восемнадцать ребят-комсомольцев во главе с инженером Борей Лисюком взялись доказать, что там можно жить. Забросили их осенью, построили они себе дом, занесли им экскаватор по частям туда, и стали они зимовать первую зиму. В эту первую зиму я к ним и попал, добиравшись одиннадцать часов из Кировска до плато Расвумчорр, куда сейчас можно доехать за полчаса, наняв такси. Вообще все было в безумных снегах, безумных трудностях. Вот об этих ребятах я написал песню, эта песня-репортаж была первой в журнале «Кругозор».