Б. Акимов - Надоело говорить и спорить

2 сентября, день, объявленный задним числом как день событий. Понедельник прошел в лучших традициях суеверий. Загримированные в последнюю стадию отчаяния и оголодания, обвязанные умопомрачительным тряпьем, пять актеров – Коберидзе, Соломин, Хмельницкий, Визбор и доктор Емельянов, дублировавший радиста Бьяджи, по висящей и не достающей до льда лестнице были высажены на льдину площадью примерно пятьсот метров. Там же очутились и все альпинисты. На другую льдину высадилась операторская группа и стала снимать кадр; потерявшие всякую надежду люди на крохотной льдинке вдруг видят идущий к ним на помощь советский ледокол. В полумиле от нас густо дымил «Сибиряков», надвигаясь в каждом дубле, как гора. Дул ровный ветер, льды быстро дрейфовали. Кадр был снят. Теперь операторам надо было перебраться на нашу льдину, чтобы снять крупные планы. Льдины разделял проливчик метра в четыре, который никаким способом преодолеть было нельзя, поэтому к нашей льдине подошел «Сибиряков» и стал тихо ее толкать к операторской льдине. Операторы с аппаратурой, кинокамерами, осветительными приборами перебрались к нам. С борта «Сибирякова» спустился М. К. Калатозов и еще несколько товарищей. Всего на льдине оказалось около тридцати человек. Над нами горой возвышался борт «Сибирякова». Калатозов о чем-то говорил с Петровым. Альпинисты занимались веревками. Визбор сидел на ледорубе. Соломин и Хмельницкий лежали на медвежьей шкуре. Доктор Емельянов перекидывался остротами с кем-то на «Сибирякове». В это время раздался резкий звук разрываемого полотна и льдина раскололась на две части. Метнулась под людьми трещина. У доктора Емельянова она прошла прямо между ног, и он какую-то секунду колебался – куда же прыгать. В воду ушла «игровая» палатка, и стала медленно сползать кинокамера, впрочем схваченная кем-то за штык штатива. На льдине почти все попадали. На «Сибирякове» страшно закричали. Все уже были опытными «полярниками» и знали, что в момент раскола льдины у каждой из образовавшихся частей появляется свой центр тяжести и это почти всегда приводит к тому, что льдина переворачивается. На обоих кораблях сыграли аврал, для того чтобы молниеносно забрать людей со льда. И действительно, через семь – десять минут все были подняты на корабли. Режиссер Игорь Петров, которому тоже посчастливилось принять участие в этом дивертисменте, бодро сказал Визбору: «Ну вот и событие. Будет хоть о чем написать». Он был прав. Пишу.

Но это еще не все. После обеда нас повез вертолет и высадил на другой льдине – большой, крепкой, не проявлявшей никаких склонностей к расколу. На этой льдине была построена декорация, но за три дня она успела отдрейфовать от «Оби» мили на три, порвав при этом тросы ледовых якорей. Вертолет улетел за операторами; тут откуда ни возьмись пришел мощный снеговой заряд, и мы, как действительные нобилевцы, остались перед лицом стихии без воды, без обогрева, без продовольствия. Правда, у Юры Соломина в кармане обнаружилась ириска, которую решили разделить поровну в случае голода. Мы прождали полтора часа, заряд ушел, вместо него пришел вертолет с операторами, мы сняли кадр и улетели на «Обь». Каррамба!

3 сентября. Целый день идут съемки. Гай сказал фразу, ставшую впоследствии знаменитой: «Остановите ледокол, я сойду!!»

4 сентября. С утра съемки. Над нами пролетает самолет полярной авиации с оранжевыми крыльями, и Валентин Иванович Аккуратов о чем-то толкует с экипажем по рации. Наши последние кадры в Арктике. Мы залезаем на огромный торос и фотографируемся. Все. Шестнадцать человек отправляются сегодня на юг вместе с «Сибиряковым». Нас ждет срочная работа.

Трое суток бортовой качки. Крена достигают сорока одного градуса. На нас летит все. Капитан меняет курс, чтобы дать команде и пассажирам пообедать. Видели кашалота. Провели вечер встречи с моряками «Сибирякова». Кончилась пресная вода. Сломали гитару. Пришли в Мурманск.

Может быть, те или иные кадры, снятые в Арктике, не войдут в наш фильм «Красная палатка», но вы увидите настоящую Арктику, туманную и солнечную, свирепую и прекрасную.

1968