Жан-Пьер Пастори - Ренессанс Русского балета

В отношении «Шехерезады» Дягилев более сдержан. «Не понимаю, что такого значительного я мог бы изменить, – отвечает он судье по существу дела. – Ибо сердечные дела в гареме довольно трудно превратить в дамское чаепитие» [260].

Поборников «благонравия» возмущает еще и тот факт, что на сцене вместе с белыми людьми присутствуют и цветные – вернее, загримированные артисты! Дабы успокоить брожение умов, спектакль тем не менее пошел с купюрами, хоть это и грозило сделать балет – и без того являвший собой лишь тень изначального замысла, – приторным и плоским. Барон де Мейер, знаменитый фотограф, сравнивая две его версии, видит в последней «лишь жалкую уменьшенную копию изумительной, ошеломительной оргии» [261], которую он видел в Париже.

Однако на этом сюрпризы для Дягилева не кончаются. Когда специальный поезд, везущий танцоров, музыкантов, декорации и костюмы сквозь суровую зиму Восточного побережья, прибывает в Бостон, выясняется, что там действуют «нормы морали» мэра Курли. Нет, тот ничего не имеет против босых ног на сцене. Но о том, чтобы показывать голые ноги выше ступней, не может быть и речи. И вот шеф бостонской полиции просит труппу прикрыть конечности, дабы не нанести публике моральной травмы!

Зато в Чикаго «Шехерезада» идет почти без искажений, разве что грим «негра» в спектакле слегка осветлен. Тут уже газета может выходить с заголовком: «Чикаго смотрит «Русский балет» без изъятий. Никаких признаков полицейской цензуры» [262]. Тем не менее сладости запретного плода не хватает, чтобы привлечь зрителей. Две недели, проведенные на берегу озера Мичиган, оборачиваются финансовым провалом.

В общем и целом турне не оправдало расчеты Кана. Расходы значительны, а выручка явно ниже, чем было запланировано. «Метрополитен-опера компани», похваляясь сугубо художественными соображениями, предполагает к концу года пустить труппу по более длинному маршруту. Нынешнее турне каждый считает всего лишь попыткой найти контакт с новой публикой, своего рода прощупыванием почвы. «Если мы на том и остановимся, это будет провал» [263], – полагает Ансерме.

Начиная с осени, труппа должна посетить пятьдесят три города, тогда как в этот первый приезд в Северную Америку – всего семнадцать. Это неподъемная цифра для Дягилева, который прежде никогда не устраивал турне подобного рода. И это обычное дело для Отто Кана, чье разочарование будет вполне соразмерно его амбициям. За период с октября 1916 по февраль 1917 гг. он понесет убытков на сумму около 250 000 долларов [264].

Отношения Дягилева и «Метрополитен-опера компани» испортились. Поведение русского импресарио, явно не внушающее доверия, то, с каким трудом он выполняет взятые на себя обязательства, «старые и новые интриги и соперничество, из-за которых в труппе постоянно царит разлад, надоели узкой группе деловых людей, финансирующих турне» [265], – пишет ежедневная бостонская газета.

Тем не менее стороны достигают соглашения: за весьма существенные «отступные» Дягилев соглашается на пять месяцев доверить свою труппу Нижинскому. Это второе турне по Северной Америке, а затем еще одно, по Америке Латинской, станут единственным периодом за двадцать лет существования «Русского балета», когда у него будет другой руководитель. Благодаря предложению «Мет» Дягилев, избавившись на время от денежных затруднений [266], волен вернуться в Европу и готовить там будущие сезоны.

Нижинский отнюдь не обделен… по новому соглашению ему обеспечен доход в 60 000 долларов. «Метрополитен-опера компани» берет на себя издержки, связанные с переездами артиста, его супруги, горничной и массажиста. И, помимо спального вагона, ему предоставлен в личное распоряжение салон-вагон первого класса [267].

В самом деле, нередко случается, что по окончании спектакля танцовщики прямо из театра отправляются на вокзал. Они спят в поезде и просыпаются в следующем пункте назначения. Декорации разбирают в спешке, в неменьшей спешке укладывают все четыре сотни костюмов. Случается, это приводит к серьезным проблемам. Где-то сцены огромные, где-то крошечные. В Детройте «Шехерезаду» приходится «буквально сложить пополам» [268]. Крашеные холсты страдают от такого варварского обращения.

Преодолев поездом 700 километров, труппа прибывает в «Конвеншн Сентер» Канзас-Сити со значительным опозданием. Зрителям приходится ждать больше двух часов, стоя под дождем… Директор театра тщетно умоляет Дягилева начинать: тот непоколебим. Первым делом нужно установить декорации и наладить освещение. Впоследствии начальник полиции рассказывал журналисту: