Александр Кабаков: Приговоренный

— Рекордной яйценоскости, — сообщил Игорь Васильевич, примеряя штаны, — противотанковая у одного мужика прямо под ногами сработала, и только ботинки оторвало, а самому хоть бы хрен…

Долгая поездка оказалась весьма кстати, он собирался всю дорогу до Стокгольма дорабатывать речь. Что-то самое важное никак не удавалось сформулировать, а высказать это важное было необходимо, он сам не мог понять, почему, но казалось, что если не выскажет — все будет совсем бессмысленно.

«…и Новое Время наступило. Сегодня, подталкиваемые страхом, мы пытаемся понять его закономерности, но старания наши будут безрезультатны, если мы не вспомним, что ему предшествовало.

Я представляю страну, которая всегда оказывалась в нужном месте и в нужный момент — для того, чтобы стать испытательной площадкой любого оружия человеческого самоистребления, от нереформируемой религиозной ортодоксии до низведенной на уровень государственной практики идеи коммунизма. И потому, что я знаю эту страну, чувствую ее, я беру на себя смелость говорить о Новом Времени.

Первая мина, заложенная людьми в прошлом столетии под собственный всемирный дом — абсолютизация потребления энергии. Энергетическое язычество, охватившее мир в прошлом столетии, предрешило нашу судьбу. Нефтяная зависимость ХХ века сформировала психологию человечества, обрекла нас на войны и межгосударственные интриги. Катастрофическая уязвимость ядерных энергетических производителей сделала предчувствие Апокалипсиса постоянным и всеобщим. А когда зависимость от нефти и расщепляющихся материалов миновала — в связи с внедрением новых, космопотребляющих технологий — народы оказались полностью лишенными ориентиров.

Россия, как всегда, стала первой жертвой. Из-за истощения мировых запасов нефти ожидалось повышение цен на этот основной продукт нашей торговли с миром. Но вместо этого цены упали почти до нуля, и моя страна превратилась из расточительного мота в безнадежного и сумрачного нищего.

Уже этого было бы достаточно, чтобы любой, кто предполагал страшное будущее и высказывал свои предположения, почувствовал себя непростительно виновным.

Но экономическая катастрофа, естественно, дополнилась политической. И было бы ошибкой считать, что второе следует из первого — материализм так часто предлагал лживые, лишь казавшиеся убедительными мотивы, что даже склонные к упрощениям умы отказались от него. Политика в конце прошлого и в начале нынешнего века продемонстрировала неопровержимые доказательства того, что поведение людей и целых народов невозможно исчерпывающе объяснить практическими интересами…»

Он глянул в окно.

Набирая ход и едва не слетая с черт его знает сколько времени не ремонтировавшегося полотна, поезд несся к границе. В километре от дороги громоздились стеклянные карандаши-небоскребы делового центра Большого Можайска, а вдоль рельсов тянулись древние гаражи, заброшенные заводские корпуса, картонные и жестяные шалаши беженцев…

Он перевел взгляд на разложенные по столику страницы старой статьи. Никак не удавалось найти подходящую цитату для речи, смущал сухой и наукообразный — писалось-то по заказу людей серьезных, к беллетристическим украшениям относившихся с подозрением — стиль текста.

«…в результате страна съежится до размеров Среднерусской возвышенности, а то и Московской области. Практически она превратится в единый мегаполис, сосредоточение гигантского финансово-спекулятивного капитала, чиновничества и политически агрессивных престарелых пенсионеров-рантье.

Все сферы жизни в этом городе-государстве (как бы повторении некогда существовавших Гонконга или Сингапура на российский манер) будут полностью контролироваться могущественными преступными кланами. Государственной власти оставят представительские и некоторые распределительно-разрешительные функции. Источником существования всех ее функционеров, вплоть до главы государства, будет не бюджет, — нищенский по сравнению с имеющимися финансовыми потоками, поскольку полностью рухнет налоговая система, — а взятки криминального мира. Фактически они превратятся в легальное „содержание“ власти ее „наиболее достойными“ подданными.

Серьезнейшей проблемой такой „Московской Руси“ станет почти полное отсутствие материальных ресурсов, сельскохозяйственного и промышленного производства, в связи с чем возникнет зависимость от поставок из других микро-государств, возникших на территории бывшей Российской Федерации. В свою очередь, эти страны будут опутаны сетью долговых обязательств по отношению к московским финансовым группам. Но такая „межгосударственная кооперация“ на фоне постоянно растущих национализма и ксенофобии приведет не к сближению, а к состоянию непрекращающихся конфликтов, в том числе и вооруженных. Беженцы наводнят „богатую и счастливую“ Москву…»