Дмитрий Пучков: Про права

Но когда меня уже практически научили и я был готов ко всем аспектам социалистического труда, меня внезапно перебросили на хлебозавод. А там – всё не так, совсем другое воровать надо и совсем другими способами. Пока присматривался где они прячут дрожжи и жрал пряники, меня перевели обслуживать детские сады. Там тоже все воровали. Но воровать еду у детей – в моём понимании крайнее западло. Поэтому я детишек только объедал, потому что во всех детских садах меня, худенького, сердобольные тётеньки кормили. Тётенькам я всегда нравился.

Ну а потом – военкомат, этап, казарма в учебке. Там дедушки оказались настоящие. Сопротивляться было страшно и очень опасно. Внешний вид мой по не очень понятным для меня причинам людей незнакомых отторгает – отрицательно они ко мне относятся. В армии с этим было совсем плохо. Одна тварь в чине ефрейтора надо мной глумилась постоянно. Но через полтора года ему крупно повезло: на учениях его прислали в нашу часть. И вышло так, что дедушкой там оказался я. Не сомневаюсь, эта гнида до сих пор очень сильно жалеет о встрече.

Вождения в учебке практически не было. Но когда было, били исправно. Правда, потом, когда приехали служить в часть, оказалось, что в учебке всё было как в пионерлагере: во-первых очень безобидно, а во-вторых совсем не больно. В учебке меня определили обучаться газовой технике – на компрессор, с допуском до 400 атмосфер. Страшная и опасная для жизни конструкция. За неё тоже по рылу доставалось. Но потом это дало массу плюсов в службе.

По завершении обучения устроили пятисоткилометровый марш – как положено, с записью в военном билете о совершении оного. Я пару раз на ходу уснул за рулём. Как мы с дедушкой не убились – даже и не знаю. Хорошо он всё проспал. На привале я вылез из кабины и простудился, после чего слёг. Положили в санчасть. Там с удивлением узнал, что есть целая толпа уродов, которые постоянно болеют и косят от службы. У всех были какие-то болезни, все постоянно прятались. Один по ночам воровал лекарства и вкалывал всё подряд себе в ноги в надежде на осложнения – служить не хотел. Такого количества моральных уродов в одном месте не видел более нигде, даже в тюрьмах.

В санчасти мне дали шерстяное одеяло. Я под него как упал, так только через сутки проснулся. Это было непередаваемо круто: одеяло, которое тебя греет. И спать можно столько, сколько хочешь. За два года службы болел трижды. Первый раз мне рядовой Потапов из Вологодской области защемил палец дверью. Рядовой Потапов категорически не отличал лево от право, даже когда его сильно били. Ну а я, идиот, решил помочь ему закрыть дверь. В результате этот баран сорвал мне ноготь со среднего пальца правой руки.

В непроглядной ночи с жутким воем бежал я в сторону санчасти. На звонки никто не открывал. Кровь текла как из свиньи, больно было – караул. Я звонил и звонил. Дверь открылась, оттуда вышел дед и разбил мне морду – чтобы не мешал ему общаться с медсестрой. Медсестра, паскуда бесстыжая, изо всех сил делала мне больно и острила по поводу моей разбитой физиономии. Этих сволочей потом поймать, увы, не удалось. О чём жалею.

Второй раз простудился на марше. Отлично поболел! Третий раз – чирей на морде вскочил. Господин лейтенант из медицинского руководства предложил мне помыть пол. Я ему вежливо ответил, что я сержант и полы мне мыть не положено. Плюс я этого ещё с автошколы не терплю. Лейтенант мне не менее вежливо сообщил, что у него тут нет сержантов. У него тут, дескать, все больные. И полы я мыть буду как все, на общих основаниях. После чего я в особо вежливой форме предложил ему скинуть кителёк с погонами и помыть полы самому – на общих, так сказать, основаниях. Тут меня сразу выписали, потому что я оказался полностью здоров, и больше я к этим гнилым учреждениям не подходил никогда.

Единственный раз проявил малодушие – прихватило желудок, а посланному мной молодому бойцу таблеток для моего лечения не давали, сказали чтобы сам пришёл. Поскольку мне было плохо, я пошёл в штанах, в тапках, и в рубахе от кальсон – как комиссар на расстрел. Дойти не смог. Сперва сел на асфальт. Проходившие мимо офицеры радостно смеялись: гляди, опять бойцы перепились! При попытке встать потерял сознание и упал. Шедшие мимо войсковые товарищи подобрали меня, унесли обратно в казарму, положили в коечку и укрыли шинелкой. Там я и поправился сам по себе, без их вонючих таблеток.

В части меня отдали стажироваться горячему узбекскому парню. Узбекский парень меня не бил, вместо него меня били два его друга – таджика. Однако когда узбекский парень передал мне перед своим дембелем машину насовсем, я избил обоих его таджикских друзей. Сперва одного, а потом и второго. Особенно старательно бил рядового Ашурова. Думаю, им до сих пор есть что вспомнить.