Илья Ильф - Записки провинциала. Фельетоны, рассказы, очерки

Пришла пора спасаться.

Идут «рымляне» и «рымлянки», лезут графы в голубых кальсонах, антарктические персонажи – и кто его знает, что еще может быть. Если одесситу воткнуть в прическу страусовое перо, то он многое совершит.

Нужна ли только эта ломаная, болгарская заграница и парижский жанр 3‐го ранга? Зачем делать именно те картины, которые мы бракуем, если их предлагает заграница?

Кто хоть раз проезжал Шепетовку, тот знает, что достопримечательностью этого небольшого украинского городка являлась нерушимая, железная дружба между ответработниками местного окрфо – Чебыкиным и Эйдельманом.

Ответственность их была почти одинакова. Первый был контролером сберкассы, а второй украшал собой туземное отделение сельхозналога.

Вся Шепетовка гордилась этой неслыханной дружбой.

В одно погожее утро на Шепетовку обрушилось несчастье.

Все растерялись. По городу пронеслось интригующее шипение:

– Чебыкин поссорился с Эйдельманом, а Эйдельман поклялся допечь Чебыкина.

Ссора была великая, но шли слухи, что Чебыкин ничуть не испугался Эйдельмана. В то же время очевидцы передавали, что великий Эйдельман уже готовится к битве с Чебыкиным.

В ночь, наступившую непосредственно после примечательной ссоры, Шепетовка не спала. Граждане толпами бродили по единственной, но главной улице своего города.

– Что будет? – слышались грустные вопросы.

– Плохо будет! – говорили знающие люди, бородатые контрабандисты и бывалые старички. – Он фактически допечет Чебыкина.

Тут все зашевелились, ибо сам Эйдельман появился у калитки своего дома.

Героя окружила толпа.

– Что же будет?

– Это вы увидите завтра!

Сказав так, Эйдельман удалился в дом и гордо лег спать.

А в другом конце города, саженях по крайней мере в пятнадцати от дома Эйдельмана, так же гордо спал ничего не подозревающий Чебыкин.

Утром широкие массы Шепетовки по‐прежнему толпились у дома Эйдельмана.

Герой вышел и торжественно направился в окрфо. Толпа трепетно следовала по его пятам.

Герой подходил к окошечку сберкассы, за которым притаился Чебыкин.

Увидя подходящего к нему Эйдельмана, Чебыкин трясущейся рукой стал щелкать на счетах.

Чебыкин схватился за сердце.

– Я, – страшным голосом сказал Эйдельман, – имею вынуть из моих трудовых сбережений в сберкассе некоторую сумму.

– Пожалуйста! – радостно сказал Чебыкин, видя, что дело принимает мирный оборот.

– Я, – повторил Эйдельман, ликуя, – имею вынуть из своих сбережений ноль одну копейку.

– Ну и берите! – ответил Чебыкин.

– И возьму! – возразил Эйдельман.

И взял. И ушел.

Горожане слегка разочаровались и, уставшие от треволнений ночи и утра, расположились на паперти сберкассы подзакусить и слегка отдохнуть.

– Тут что‐то не то! – говорили старики.

Через полчаса в конце главной улицы появилась сухопарая фигура Эйдельмана.

– Я извиняюсь, – сказал он, вежливо расталкивая толпу, – пропустите меня!

Через минуту он уже стоял у окошечка Чебыкина и сухо говорил:

– Да… одну копейку… имею вынуть.

И вынул. И, вынув, ушел.

– Чудак! – весело подумал Чебыкин, с легким сердцем принимаясь за ресконтро.

Толпа не расходилась.

– Я имею, – говорил ровно через полчаса Эйдельман Чебыкину, – вынуть…

– Копейку? – устало спросил контролер.

И Эйдельман ледяным голосом подтвердил, что да, он имеет вынуть одну копейку.

К вечеру сумма, которую успел вынуть Эйдельман, равнялась тридцати шести копейкам.

Измученный Чебыкин недоумевал. Толпа не расходилась.

Погиб Чебыкин ровно в 4 часа следующего дня, когда после шестидесяти четырех визитов Эйдельмана вклад последнего уменьшился еще на шестьдесят четыре копейки.

Страшный вопль вылетел из вольного города Шепетовки и, докатившись до ближайшего губцентра, замер.

Вопль издал Чебыкин. Он всё понял.

– Вот оно, начинается! – сообразили всё еще закусывающие старички.

На этот раз они ошиблись. Всё уже кончалось.

– Я погиб! – воскликнул Чебыкин, холодея. – Хитрый Эйдельман причинил огромный вред государству и орудием преступления избрал меня!