Люси Монтгомери - Энни из Эвонли

– А где живет миссис Морган?

– В Торонто. И Присцилла говорит, что на следующее лето она приедет к нам на остров и, если возможно, Присцилла организует нам встречу с ней. Даже не верится, что это может произойти! А так приятно подумать об этом, когда ложишься на подушку.

«Общество преобразования Эвонли» стало свершившимся фактом. Гилберт Блайд стал президентом, Фред Райт вице-президентом, Энни Ширли секретарем, Диана Барри казначеем. «Преобразователи», как их с ходу нарекли, собирались встречаться раз в две недели в домах членов общества. Они признали, что не следует ожидать особых преобразований в этом году, который идет к зиме и к концу. Но они наметили следующим летом развернуть кампанию, накопить и обсудить новые идеи, разрабатывать тематические документы и, как сказала Энни, готовить, воспитывать общественное мнение.

Не все, конечно, с одобрением отнеслись к созданию общества. Особенно остро воспринимали «преобразователи» странные и смешные моменты в отношении к себе со стороны жителей. Так, Элиша Райт вроде бы говорил, что лучше бы назвали общество «клубом ухажеров». Миссис Мириан Слоун заявила, что она слышала, будто «преобразователи» вспахивают обочины дорог и сажают там герань. Леви Бултер предупреждал своих соседей, что «преобразователи» будут добиваться того, чтобы каждый снес свой дом и построил новый по плану, утвержденному новым обществом. Ибен Райт сказал Энни, что неплохо «преобразователям» заставить старика Джошиа Слоуна подрезать свои бакенбарды. Лоренс Белл заявил, что сараи свои он еще может побелить, но вешать тюлевые занавески в коровнике не станет. Мэйджор Спенсер спросил Клифтона Слоуна, «преобразователя», который возил молоко на сыроваренный завод в Кармоди, правда ли, что каждый должен следующим летом покрасить от руки подставку для бидонов и накрыть ее кружевной салфеткой.

Несмотря на это или потому, что таково уж свойство человеческой натуры, – общество смело бросилось на решение единственного преобразования, которое, как надеялись его члены, можно было завершить до исхода осени. На втором собрании, в доме семейства Дианы Барри, Оливер Слоун предложил начать подписку в пользу того, чтобы перекрыть крышу и перекрасить здание магистрата, Джулия Белл поддержала его, не совсем уверенная в том, что это женское дело. Гилберт поставил вопрос на голосование, поддержка оказалась единодушной, и Энни с тяжелым сердцем занесла это решение в свои скрижали.

Следующим делом оказалось формирование соответствующего комитета, и Герти Пай, полная решимости не дать Джулии Белл пожать все лавры, взяла да и выдвинула Джейн Эндрюс в председатели этого комитета. Это предложение было надлежащим образом обсуждено и поддержано, и Джейн в порядке ответной любезности включила Герти в этот комитет вместе с Гилбертом, Энни, Дианой и Фредом Райтом. Комитет в закрытом порядке распределил обязанности. Энни и Диана были определены на ньюбриджскую дорогу, Гилберт и Фред на дорогу к Белым Пескам, а Джейн и Герти на дорогу к Кармоди.

Потому, пояснил Гилберт Энни, когда они направлялись домой по дороге через Духову рощу, насчет назначения Герти Пай, что все члены фамилии Пай жили на этой дороге и они не дадут ни цента, если деньги не будет собирать кто-то из их родственников.

На следующую субботу Энни и Диана начали осуществлять порученное дело. Они заехали с другого конца дороги и начали собирать средства, передвигаясь по направлению к своим домам. Первыми, к кому они зашли, были «девушки» семейства Эндрюсов.

– Если Кэтрин дома одна, то мы получим что-нибудь, – сказала Диана. – Но если там Элиза кукиш мы получим.

Элиза была дома, и выглядела куда более угрюмой, чем обычно. Мисс Элиза являлась одной из тех немногих персон, по которым можно было составить впечатление, что жизнь это воистину юдоль печали и что какая-то улыбка – упаси Боже смех это непозволительная трата нервной энергии. «Девушки» этого семейства были таковыми уже лет полсотни и, похоже, намеревались оставаться в таком качестве до конца своего жизненного пути. Кэтрин, как поговаривали, еще не оставила надежд, но Элиза, от рождения пессимистка, вообще никогда ни на что не надеялась. Жили они в маленьком, побуревшем от времени доме, выстроенном на солнечной опушке буковой рощи Марка Эндрюса. Элиза жаловалась, что летом в доме ужасно жарко, а Кэтрин обыкновенно говорила, что в нем приятно и тепло зимой.

Элиза сидела и что-то шила из лоскутов, и не потому, что в этом была необходимость, а в качестве протеста против легкомысленных кружев, которые плела в этот момент Кэтрин. Элиза хмуро, а Кэтрин с улыбкой выслушали Энни и Диану, когда те рассказали, с чем пришли. Правда, когда Кэтрин ловила взгляд Элизы, ее улыбка становилась смущенной, но уже в следующее мгновенье от этого смущения не оставалось следа.