Сомерсет Моэм - Пять лучших романов (сборник)

– Ага, – сказал я. – Вот и сочинение Ларри.

– Да, принесли сегодня утром, но я была так занята – надо было сделать тысячу дел, а завтракала я не дома, а потом поехала к Молинэ. Просто не знаю, когда у меня до нее дойдут руки.

Я с грустью подумал, как часто бывает, что писатель работает над книгой много месяцев, вкладывает в нее всю душу, а потом она лежит неразрезанная и ждет, пока у читателя выдастся день, когда ему совсем уж нечего будет делать. Томик был страниц на триста, хорошо отпечатан и со вкусом переплетен.

– Вы, наверно, знаете, что Ларри провел всю зиму в Санари?

– Да, мы с ним только на днях виделись в Тулоне.

– Правда? А что вы там делали?

– Хоронили Софи.

– Разве Софи умерла? – вскрикнула Изабелла.

– Иначе зачем бы нам было ее хоронить?

– Неуместные шутки. – Она помолчала. – Не стану притворяться, будто мне ее жаль. Надо полагать, сгубила себя пьянством и наркотиками.

– Нет, ей перерезали горло, раздели догола и бросили в море.

Сам не знаю, почему я, как и бригадир из Сен-Жана, допустил тут некоторое преувеличение.

– Какой ужас. Несчастная. Конечно, при такой жизни она неизбежно должна была плохо кончить.

– То же самое сказал и полицейский комиссар в Тулоне.

– А они знают, кто это сделал?

– Нет. А я знаю. По-моему, ее убили вы.

Она изумленно воззрилась на меня.

– Какие глупости. – И добавила с едва заметным смешком: – Не угадали. У меня железное алиби.

– Прошлым летом я встретил ее в Тулоне. Мы с ней долго разговаривали.

– Она была трезвая?

– В достаточной мере. Она мне объяснила, почему так получилось, что она исчезла за несколько дней до того, как должна была выйти замуж за Ларри.

В лице Изабеллы что-то дрогнуло и застыло. Я в точности пересказал ей то, что узнал от Софи. Она слушала настороженно.

– Я с тех пор много об этом думал, и чем больше думал, тем больше убеждался, что дело тут нечисто. Я завтракал у вас десятки раз, и ни разу у вас к завтраку не подавали водки. В тот день вы завтракали одна. Так почему на подносе вместе с чашкой от кофе стояла бутылка зубровки?

– Дядя Эллиот только что мне ее прислал. Я хотела проверить, правда ли она такая вкусная, как мне показалось в «Ритце».

– Да, я помню, как вы тогда ее расхваливали. Меня это удивило, ведь вы не употребляете крепких напитков – бережете здоровье. Я еще подумал, что вы нарочно подзадориваете Софи. Издеваетесь над ней.

– Благодарю вас.

– Как правило, вы не опаздываете и не подводите людей, с которыми сговорились встретиться. Так почему вы ушли, когда знали, что Софи заедет за вами и вам предстоит такое важное для нее и интересное для вас дело, как примерка ее подвенечного платья?

– Она же вам сама сказала. У Джоун стали портиться зубы. Наш дантист завален работой, и мне приходилось соглашаться на те часы, которые он предлагал.

– С дантистом обычно договариваются о следующем визите перед тем, как уйти.

– Я знаю. Но утром он позвонил мне, сказал, что принять не может, и предложил перенести визит на три часа дня. Ну я, конечно, согласилась.

– А почему было не отправить к нему Джоун с гувернанткой?

– Она, бедняжка, боялась. Я знала, что со мной ей будет не так страшно.

– А когда вы вернулись и увидели, что зубровки почти не осталось, а Софи ушла, это вас не удивило?

– Я решила, что ей надоело ждать и она отправилась к Молинэ одна. А когда приехала туда и узнала, что она не появлялась, просто не знала, что и думать.

– А зубровка?

– Ну да, я заметила, что ее сильно поубавилось. Я решила, что ее выпил Антуан, совсем уже собралась с ним поговорить, но ведь он был на жалованье у дяди Эллиота, дружил с Жозефом, ну, я и решила, что не стоит поднимать историю. Работает он очень хорошо, а если изредка пропустит рюмочку, мне ли его осуждать.

– Какая же вы лгунья, Изабелла.

– Вы мне не верите?

– Ни вот настолько.

Она встала и перешла к камину. В нем потрескивали дрова, в такой ненастный день это было особенно приятно. Изабелла стояла, облокотившись одной рукой о каминную полку, в грациозной позе – она умела принимать такие позы как бы непреднамеренно, что меня всегда в ней пленяло. Как большинство элегантных француженок, она днем ходила в черном, что очень шло к ярким краскам ее лица; и сейчас на ней было черное платье изысканно простого фасона, эффектно облегавшее ее стройную фигуру. С минуту она молча попыхивала сигаретой.

– В сущности, я могу быть с вами совершенно откровенной. Все сложилось очень неудачно – и то, что мне пришлось уйти, и то, что Антуан оставил на столе бутылку и чашку. Он должен был их унести сразу после моего ухода. Когда я вернулась и увидела, что бутылка почти пуста, я, конечно, поняла, что случилось, а когда Софи исчезла, я не сомневалась, что она запила. А не сказала я этого потому, что не хотелось огорчать Ларри, ему и без того было тошно.