Сомерсет Моэм - Пять лучших романов (сборник)

– Ну что ты, хоть немножко! – воскликнула Изабелла. – Это из запасов дяди Эллиота, самое лучшее, только для особенно дорогих гостей.

– Честно говоря, я предпочитаю воду. Когда проживешь так долго на Востоке, нет ничего вкуснее воды, которую можно пить без опаски.

– Но случай-то исключительный.

– Ладно, один бокал выпью.

Обед был превосходный, но Изабелла, как и я, заметила, что Ларри ест очень мало. Вероятно, она спохватилась, что до сих пор без умолку говорила сама, а Ларри оставалось только слушать, и теперь стала расспрашивать его о том, как он провел те десять лет, что они не виделись. Он отвечал охотно и не таясь, но так неопределенно, что, в сущности, сказал нам очень мало.

– Ну, понимаете, бродил по белу свету. Год провел в Германии, пожил в Италии, в Испании. И по Востоку пошатался.

– А сейчас ты откуда?

– Из Индии.

– И сколько ты там пробыл?

– Пять лет.

– Интересно было? – спросил Грэй. – На тигров охотился?

– Нет, – улыбнулся Ларри.

– Что же ты делал в Индии целых пять лет? – спросила Изабелла.

– Небо коптил, – ответил он с незлобивой иронией.

– А факирский фокус с веревкой видел? – спросил Грэй.

– Нет, не видел.

– Что же ты видел?

– Много чего.

Тогда и я задал ему вопрос:

– Верно ли, что йоги вырабатывают в себе способности, которые нам кажутся сверхъестественными?

– Право, не знаю. Могу только сказать, что в Индии это представление очень распространено. Но самые умные не придают таким способностям никакого значения, считают, что они только задерживают духовный рост. Помню, один из них рассказал мне про некоего йога, как он подошел к реке и у него не было денег заплатить перевозчику, а тот отказался перевезти его даром, и тогда он взял и перешел на другой берег прямо по воде. Тот йог, что мне это рассказывал, презрительно пожал плечами и добавил: «Цена такого рода чудесам – тот самый грош, который был нужен, чтобы переправиться на лодке».

– Но вы-то как думаете, тот йог в самом деле шел по воде?

– Мой собеседник, во всяком случае, в этом не сомневался.

Слушать Ларри доставляло большое удовольствие, потому что у него был на редкость приятный голос, не слишком низкий, но звучный, гибкий, богатый интонациями. После обеда мы снова перешли в гостиную пить кофе. Я никогда не бывал в Индии и жаждал узнать о ней побольше.

– Вы там общались с какими-нибудь писателями или мыслителями? – спросил я.

– А вы, я вижу, проводите между ними различие, – поддразнила меня Изабелла.

– Это как раз и входило в мои планы, – ответил Ларри.

– И как вы с ними разговаривали? По-английски?

– Самые интересные из них если и говорили по-английски, то очень неважно, а уж понимали совсем плохо. Я выучил хиндустани. А когда подался на юг, стал немного объясняться и на тамильском.

– Сколько же языков вы теперь знаете, Ларри?

– Ой, не считал. Штук шесть, наверно.

– Я хочу узнать что-нибудь еще про йогов, – сказала Изабелла. – Ты с кем-нибудь из них был близко знаком?

– Если можно говорить о близком знакомстве с людьми, которые почти все свое время проводят в Бесконечности, – улыбнулся он. – У одного я прожил в ашраме два года.

– Два года? А что такое ашрама?

– Ну, это вроде как обитель отшельника. Там есть святые люди, которые живут в полном одиночестве в каком-нибудь храме в лесу или на склонах Гималаев. Есть и такие, которых окружают ученики. Какой-нибудь добрый человек, алчущий праведности, строит хижину, большую или маленькую, для йога, который поразил его своим благочестием, а ученики селятся поблизости, спят на галерейке, или в кухне, если таковая имеется, или просто под деревьями. У меня была крошечная хибарка, в ней еле помещалась походная койка, стол, стул и полка для книг.

– Где это было? – спросил я.

– В Траванкуре, это чудесный край зеленых гор, и долин, и медленных рек. В горах водятся тигры, леопарды, слоны и бизоны, но ашрама стояла на берегу речной заводи, среди кокосовых и арековых пальм. До ближайшего города было мили четыре, но люди приходили оттуда, да и из других мест намного дальше, или приезжали на повозках, запряженных волами, чтобы послушать моего йога, если он был в настроении говорить, а не то просто посидеть у его ног и вместе с другими ощутить покой и счастье, которые исходили от него, как аромат от туберозы.

Грэй заерзал на стуле. Видимо, ему стало не по себе от этих разговоров.

– Выпьем? – предложил он мне.

– Нет, спасибо.

– А я выпью. Ты как, Изабелла?