Джон Голсуорси - Девушка ждёт

– Тетя Эм, ты бесстыдница, – шепнула ей на ухо Динни, – и это все равно не поможет.

– «Если в первый раз не вышло»… помнишь стишок, который мы повторяли каждое утро, когда были маленькие? Подожди, я надену шляпу, Клер.

Они ушли.

– Значит, ваш отпуск кончается, Алан? – спросила Динни, оставшись наедине с молодым человеком. – Куда вы отправляетесь?

– В Портсмут.

– Это хорошо?

– Могло быть и хуже. Динни, я хочу поговорить с вами о Хьюберте. Ну, а если в следующий раз дело в суде примет дурной оборот, – что тогда?

Лицо Динни как-то сразу застыло, она опустилась на лежавшую у камина подушку и посмотрела на Алана с тревогой.

– Я наводил справки, – сказал он, – дело передается министру внутренних дел, и если через две-три недели он утвердит решение суда, приговоренного тут же вышлют. Думаю, его отправят через Саутгемптон.

– Неужели это возможно?

– Кто их знает, – хмуро ответил он. – Представьте себе, что какой-нибудь боливиец убил бы кого-нибудь здесь, у нас, и вернулся домой, – разве мы не добивались бы его выдачи и не нажали бы на все пружины?

– Но ведь это бог знает что!

Во взгляде молодого человека она прочла глубокое сочувствие.

– Будем надеяться, что все обойдется; но если дело примет дурной оборот, надо что-нибудь предпринять. Я этого не допущу, и Джин тоже.

– Но что же можно сделать?

Алан обошел холл, заглядывая во все двери, потом, наклонившись к ней, сказал:

– Хьюберт водит самолет, а я, с тех пор как вернулся из Чичестера, тренируюсь ежедневно. Мы с Джин кое-что подготавливаем… на всякий случай.

Динни схватила его за руку.

– Милый мой, это же безумие!

– Не больше чем тысячи вещей, которые делались на войне.

– Но это испортит вам всю карьеру.

– Черт с ней, с карьерой! Смотреть, как вы с Джин будете страдать, может быть, годами, а такого человека, как Хьюберт, погубят подлейшим образом… Еще чего не хватало!

Динни порывисто сжала его руку.

– До этого не может, не должно дойти. И потом, как вы увезете Хьюберта? Он же будет под стражей.

– Не знаю, но буду знать, когда придет время. Ясно одно: если они его туда отправят, его песенка спета.

– Вы с Хьюбертом говорили?

– Нет. Пока еще все неясно.

– Я уверена, что он не согласится.

– Об этом позаботится Джин.

Динни покачала головой.

– Вы не знаете Хьюберта, он на это не пойдет.

Алан ухмыльнулся, и она вдруг поняла, что если этот человек на что-нибудь решился, его уж не собьешь.

– А профессор Халлорсен знает?

– Нет, и не узнает, если не будет крайней необходимости. Но, должен признаться, он славный парень.

Она слабо улыбнулась.

– Да, славный парень, но переросток.

– Динни, а вы, часом, по нем не вздыхаете?

– Нет, дорогой.

– Ну и слава богу!.. Видите ли, – продолжал он, – вряд ли они обойдутся с Хьюбертом, как с обыкновенным преступником. Может, это облегчит дело.

Динни смотрела на него, затаив дыхание. Эти слова почему-то убедили ее в реальности его замысла.

– Я, кажется, начинаю понимать Зеебрюгге. Но…

– Никаких «но», и не робейте! Пароход приходит послезавтра, и тогда делу снова будет дан ход. Увидимся в суде, Динни. Теперь я должен идти, – у меня сегодня опять полет. Мне просто хотелось, чтобы вы знали, – если все обернется плохо, мы не станем сидеть сложа руки. Передайте привет леди Монт; я ее больше не увижу. Будьте здоровы!

И, поцеловав ей руку, он вышел из холла, прежде чем она успела открыть рот.

Динни притихла возле камина, где потрескивало кедровое полено; она была взволнована до глубины души. Мысль о сопротивлении властям не приходила ей в голову, может быть, потому, что она никогда не верила в возможность выдачи Хьюберта. Не верила она в нее и сейчас, а это делало безумный план Алана еще более романтическим: кто же не знает, что риск особенно приятен тогда, когда ты уверен, что рисковать не придется. Примешивалось сюда и теплое чувство к Алану. То, что он даже не сделал на этот раз предложения, еще больше убеждало ее в серьезности его намерений. И, сидя на тигровой шкуре, которая доставила так мало сильных ощущений восьмому баронету – он застрелил ее обладателя со спины слона, когда тигр пытался тихонечко улизнуть, – Динни грелась у огня, и душу ее согревала надежда, что скоро и ее наконец коснется пламя жизни. Старый черно-белый спаньель Куинс, который во время частых отлучек хозяина мало интересовался людьми, медленно прошел через холл и вытянулся, положив морду на передние лапы и поглядывая на нее глазами с красными веками. «Может, все это так, а может, и не так», – казалось, говорил он. Полено тихонько шипело и потрескивало, а дедовские часы в дальнем конце холла с важной неторопливостью пробили три раза.