Жан Ануй - Коломба

Жюльен.Но я ревновал потому, что любил! Если другой мужчина тебя полюбит, он станет так же ревновать, как я.

Коломба.Нет. Или, вернее, мне будет только смешно, и от этого моя жизнь печальнее не станет.

Жюльен.Арман тебя не любит! Ты же сама это знаешь.

Коломба.Знаю только, что он любит меня так, как мне нужно, и этого достаточно. Любит со мной посмеяться, говорит мне, что я красивая, доставляет мне маленькие радости и подносит мне маленькие подарочки, возится со мной.

Жюльен.Я… мне… мною!.. Будто нет других слов.

Коломба.Да, козлик, я теперь ученая. И ты только потому так опешил, что прежде эти слова говорил ты сам, только ты.

Жюльен (кричит). Но мне больно, Коломба!

Коломба.Да, Жюльен, все это очень грустно. И мне тоже было больно.

Жюльен.Я причинял тебе боль, не подозревая об этом, ведь мои упреки, мое ворчание – это же моя любовь к тебе.

Коломба (отчужденно). Нет, Жюльен, к самому себе.

Жюльен.Какие ты глупости говоришь!

Коломба.Ту, которую ты любил, ту, которую ты хотел видеть во мне, ты сам выдумал. И это была не я! Теперь я хочу, чтобы меня любили со всеми моими маленькими достоинствами и недостатками. Хочу, чтобы тот, кто меня любит, получал радость. А ты никогда не получал от меня радости, и ты никогда не научишься понимать женщин, а ведь единственное, что они умеют делать, – это доставлять радость. И не следует лишать их этого. А сейчас, Жюльен, я действительно опаздываю. Мы сказали все. Пусти, я пойду переоденусь.

Жюльен (хватает ее за руку). Нет!

Коломба.Пусти!

Жюльен.Нет!

Коломба.Грубиян! Грязный скот! Мне же больно. Только на грубость ты и способен. Ты ведь сильнее. Можешь дать мне пощечину, как тогда в уборной. Думаешь, я забыла? Я ничего не забываю! Ну, что ж ты молчишь, бей! Ты сильнее.

Во время их разговора рабочиеунесли все декорации и мебель, за исключением кушетки, на которую они упали во время их ссоры. Рабочие приближаются.

Машинист сцены.Мсье Жюльен, пора уносить кушетку.

Жюльен молча подымается, рабочиеуносят кушетку. Жюльен привлекает к себе Коломбу. Они одни стоят посреди огромной пустынной сцены, освещенной только рабочей лампой.

Жюльен.Послушай, Коломба. Глупо было так кричать. Теперь я скажу несколько слов абсолютно спокойно. Хочешь выслушать меня?

Коломба.Нет.

Жюльен (берет ее за руку). И все-таки тебе придется выслушать.

Коломба.Ты сильнее. Ты даже можешь меня убить, если захочешь. Несчастный, обманутый муж! Можешь смело рассчитывать – тебя оправдают.

Жюльен.Я только хочу спросить тебя об одном. Обещай ответить на мой вопрос.

Коломба.Смотря по тому, на какой. Спрашивай.

Жюльен.Почему, когда я пришел сегодня к тебе в уборную, ты бросилась мне на шею?

Коломба (мягко). Потому что мне было приятно тебя увидеть. Правда, правда.

Жюльен.Почему ты так мило расспрашивала меня о моей жизни, беспокоилась обо мне?

Коломба.Потому что я не хочу, чтобы ты был несчастным.

Жюльен.И потом, когда я стал тебя расспрашивать, когда я подозревал всех и каждого, почему ты все отрицала, говорила, что ничего худого не сделала? Почему ты клялась, что любишь только меня?

Коломба.Ты был так нелеп со своими подозрениями! Не могла же я взять и сказать тебе: да. Ни тем более открыть тебе правду, чтобы тебе стало еще больнее. Я тебя очень люблю, ты завтра уезжаешь, я боялась, что ты там будешь мучиться в одиночестве. Я вообще предпочла бы, чтобы ты ничего пока не знал.

Жюльен.Почему же ты взяла мои руки в свои и поцеловала, почему обвила ими свою талию?

Коломба.Чтобы ты мне поверил, чтобы доставить тебе удовольствие.

Жюльен.И не спроси я Армана, поверь я тебе, ты, вернувшись после этого ужина, легла бы со мной в постель?

Коломба.Да.

Жюльен.Позволила бы себя ласкать, была бы моей?

Коломба (невозмутимым голоском). Конечно.

Молчание.

Жюльен (бормочет). Ничего не понимаю.

Коломба.Вечно ты ничего не понимаешь. Я тебя очень люблю, вот и все. А ты там один, ты три месяца провел без женщины – ведь я же знаю, бедный мой козлик, что ты меня никогда не обманывал. Если бы ты ничего не узнал, не стала бы я выдумывать, что у меня, мол, мигрень или болит живот, чтобы лишить тебя удовольствия. Не чудовище же я, в самом деле!