Торнтон Уайлдер - Небо – моя обитель

Мистер Саутуик был старостой Первой пресвитерианской церкви и в течение последних двадцати лет хранителем красной бархатной сумы для сбора пожертвований, но, услышав вопрос, он дернулся, словно его с силой ударили под ребра. К нему подошел служащий банка.

– Идите на перекресток и срочно приведите мистера Гогарти, – хрипло приказал президент. – Ступайте.

– Тогда вы понимаете, о чем я говорю, – продолжал Браш. Его голос теперь был слышен по всему залу. Служащие банка и клиенты побросали свои дела и внимательно прислушивались. – У хорошего человека нет черных дней. Ему нечего бояться. Откладывать деньги – значит бояться, а один страх порождает другой, тот, в свою очередь, – третий. Ни один вкладчик банка не может быть счастлив. Я удивляюсь, как ваши клиенты, мистер Саутуик, могут вообще спать по ночам. Они, видимо, лежат без сна и со страхом думают, что будет с ними, когда они состарятся, заболеют или когда лопнет банк...

– Прекратите! Прекратите сейчас же! – закричал мистер Саутуик, побагровев. В зал вошел полицейский. – Арестуйте этого человека, мистер Гогарти. Он нарушает порядок. Уведите его отсюда немедленно.

Браш повернулся к полицейскому.

– К вашим услугам, – сказал он. – Что я такого сделал? Я ничего не сделал. Я все расскажу судье. Я повторю каждому то, что говорил здесь.

– Пошли. Не дергайся.

– Вам нет нужды пихать меня, – сказал Браш. – Я сам с радостью пойду.

Его отвели в тюрьму.

– Меня зовут Джордж Марвин Браш, – сказал он, хватая руку начальника тюрьмы.

– Убери свою грязную лапу, – сказал начальник тюрьмы. – Джерри, сними у него отпечатки пальцев.

Браша привели в другую комнату, где снимали отпечатки пальцев и фотографировали.

– Меня зовут Джордж Марвин Браш, – сказал он, протягивая фотографу руку.

– Как дела? – спросил фотограф. – Рад познакомиться. Меня зовут Бохардас.

– Простите, не расслышал, – вежливо сказал Браш.

– Бохардас... Джерри Бохардас.

Джерри Бохардас был добродушный отставной полицейский, несколько сонный и медлительный. Седая прядь волос спадала ему на глаз.

– Будьте добры, встаньте рядом вот с этим стеклянным столом, – сказал он. – Хороша погодка сегодня.

– Прекрасная, – сказал Браш. – На улице превосходно.

– А теперь, мистер Браш, прижмите вашу ладонь вот к этому листу бумаги, пожалуйста. Ладненько. Очень хорошо. Очень. – Понизив голос, он добавил доверительно: – Не переживайте, мистер Браш. Это пустая формальность. Ничего серьезного. Эти отпечатки посылают в Вашингтон, где хранится еще восемьдесят пять тысяч таких же – некоторые сняты с шерифов и мэров, сэр, вот так-то! Не удивлюсь, если и парочка сенаторов туда попала. А теперь другую руку, дружище. Вот и ладненько. Так вы что, в первый раз?

– Да, – сказал Браш. – В другом городе, где меня арестовали, отпечатки пальцев никого не интересовали.

– Может, у них аппарата нет, – ответил Бохардас, самодовольно постучав костяшками пальцев по стеклянному столу. – Мы заплатили две тыщи долларов за эту штуковину – высший класс!

Браш внимательно осмотрел получившиеся отпечатки.

– Вот этот большой палец получился нечетко, мистер Бохардас, – сказал он. – Давайте лучше переделаем.

– Нет, все четко. У вас прекрасный большой палец. Видите спирали?

– Да.

– Лучше спиралей я в жизни не видел! Кое-кто говорит, что по ним можно все узнать о характере человека.

– Неужели?

– Говорят. А теперь давайте сделаем фотоснимок. Будьте добры, встаньте так, чтобы ваша голова оказалась вот в этой раме. Ладненько... А с отпечатками пальцев забавная штука получается, – продолжал Бохардас, прилаживая табличку с цифрами на груди Браша. – Если бы их был триллион триллионов, то все равно двух одинаковых не нашлось бы.

– Какая прелесть! – откликнулся Браш, перейдя на благоговейный шепот. Бохардас скрылся под черным куском материи. – Может, мне улыбнуться? – предложил Браш.

– Нет, – ответил Бохардас, появляясь из-под покрывала и возясь с объективом. – Здесь улыбок на фотографиях не требуется.

– Я думаю, мистер Бохардас, что вы за свою жизнь повидали немало преступников?

– Я? Разумеется. Я описывал по методу Бертильона [1] Существовавший в начале XX века метод судебной идентификации людей французского юриста А. Бертильона (1853 – 1914), вытесненный впоследствии дактилоскопией. убийцу собственных родителей, отравителей жен и тех, кто плевал на американский флаг. Вы не поверите! Чего я только не насмотрелся. А теперь мы вас снимем в профиль, мистер Браун. Ладненько. – Он подошел к Брашу, повернул его голову и деликатно поинтересовался: – Могу я спросить, что вы такого, по их мнению, сделали, мистер Браун?