Торнтон Уайлдер - Небо – моя обитель

– Ну что ж, передай мистеру Блоджетту, что я хочу с ним побеседовать. С удовольствием познакомлюсь с мистером Блоджеттом, – ответил Браш, наливая себе из бачка стакан охлажденной воды.

В этот момент в холл вошел хозяин гостиницы с двумя постояльцами – мужчиной и женщиной. Мужчина был невысокий и толстый, на его красном лице выразительно двигались темные кустистые брови. Он подошел к столу и взял лист почтовой бумаги.

– Посмотрите-ка, – неожиданно закричал он, указывая на промокашку. – Вы только посмотрите. Уже второй раз. Боже, у меня от этого голова начинает болеть.

– Нет на них управы, мистер Блоджетт, – грустно сказал хозяин гостиницы. – В прошлом году у нас остановился парень...

– Хотел бы я встретить этого типа. Я бы ему выложил все, что о нем думаю.

Хозяин что-то зашептал мистеру Блоджетту на ухо, указывая большим пальцем на Браша.

Блоджетт присвистнул.

– Вот те на! – сказал он.

Женщина громко вмешалась:

– Вечно ты, Рем, связываешься с сумасшедшими. Когда-нибудь допрыгаешься. Пойдем завтракать и оставь его в покое.

– В дороге надо время от времени развлекаться, сестра, – сказал Блоджетт. – У тебя будет такая возможность. Сейчас увидишь.

Когда Браш направился к выходу, Блоджетт протянул руку.

– Слушай, парень, – сказал он тихо, подняв одну бровь, – где ты устраиваешь свои собрания?

– Я не устраиваю собраний, – ответил Браш, пожимая протянутую руку и глядя пытливо в его глаза. – Если не ошибаюсь, вас зовут Блоджетт. А меня – Джордж Браш. Джордж Марвин Браш. Я коммивояжер, торгую учебниками. Рад познакомиться с вами, мистер Блоджетт.

– Да, сэр, я тоже, – сказал Блоджетт. – Доремус Блоджетт, фирма «Вечный трикотаж». Значит, вы коммивояжер?

– Да.

– А что это вы промокашки пачкаете? Молодой и здоровый мужчина – смекаете?

– Рад поговорить на эту тему, – сказал Браш.

– Вот и замечательно. Послушайте, Браш. Вы же разумный человек. Мы боялись, что вы один из этих фанатиков – смекаете? Браш, я хочу вас представить самой красивой девушке в мире, моей кузине, миссис Марджи Маккой.

– Рад познакомиться с вами, – сказал Браш.

У миссис Маккой было большое, пухлое, обильно напудренное лицо. Оно венчалось копной оранжево-каштаново-черных волос. На представление она никак не отреагировала.

– Как мужчина мужчине, – продолжал Блоджетт, – скажите мне все же, зачем вы пишете на промокашках? Ну, я понимаю, если бы вы были проповедником. Им за это платят.

– Когда я нахожу прекрасную мысль, мистер Блоджетт, мне хочется поделиться ею с другими.

– Оставь его, Рем, оставь его, – сказала миссис Маккой, призывая своего кузена в столовую кивками и хмурыми взглядами в нужном направлении.

– Мне это не по душе, – продолжал ее кузен неожиданно воинственным тоном.

– Если вам это не по душе, – продолжал Браш, – то только потому, что вы, как сами знаете, живете неправильно.

Блоджетт перешел на крик:

– Вы, вонючие реформаторы, думаете, что все люди...

В этот момент миссис Маккой встала между двумя мужчинами.

– Давай сначала позавтракаем, ради всего святого. Перестань. Перестань сейчас же. Всегда лезешь в драку. Забыл, что сказал доктор? Сохранять спокойствие.

– Я не дерусь ни с кем, миссис Маккой. Пусть он скажет все, что хочет.

Блоджетт снова заговорил, уже спокойнее:

– Я бы ничего не сказал, если бы речь шла о проповеднике, но что меня бесит больше всего... Черт возьми, всему свое место.

– Ах, перестань и пойдем выпьем кофе, – сказала миссис Маккой, добавив шепотом: – Он чокнутый. Оставь его.

– Слушай, а почему ты не проповедник? Почему ты не в церкви, где тебе самое место? – спросил Блоджетт.

– На то есть своя причина, – ответил Браш, уставившись не мигая на стену за Блоджеттом.

– Что, денег не хватило?

– Нет, дело не в этом... У меня чисто личная причина.

– Замолчи сейчас же! – заорал Блоджетт. – Я ничего не хочу слышать о чужих личных делах. Я только говорю, что, на мой взгляд, у тебя гораздо больше личных причин быть церковником.

Браш мрачно смотрел на него.

– Я не боюсь в этом признаться, – сказал он. – Я совершил нечто такое... Я совершил нечто такое, что священник совершить не может.

– А-а, понял, – сказал Блоджетт заговорщицки. – Ну... тогда совсем другое дело.

– Что он сказал? – спросила миссис Маккой.

– Он сказал... что сделал что-то такое, что священник сделать не может. – Затем, повернувшись к Брашу, Блоджетт спросил, понизив голос: – А что это было?