Джон Стейнбек: О мышах и о людях

— На вкус, вроде, ничего, — признал он. — Хотя и не проточная. Неслед пить воду, коли она не проточная, Ленни, — поучительно произнёс он без всякой, впрочем, надежды. — А ты готов лакать хоть из сточной канавы, коли тебя допекло.

Он плеснул пригоршню воды себе в лицо, растёр её по подбородку и вокруг шеи. Потом надел шляпу, отодвинулся от реки и сел, подтянув колени и обхватив их руками. Ленни, который наблюдал за ним, в точности повторил все движения Джорджа. Он точно так же оттолкнулся руками, подтянул колени и обхватил их своими лапищами, поглядывая на товарища, чтобы не упустить ни одного его движения. Вдобавок он чуть ниже опустил шляпу на глаза, чтобы было в точности как у Джорджа.

Джордж угрюмо уставился на воду. Окоём его глаз покраснел от солнца. Он мрачно произнёс:

— Могли бы доехать до самого ранчо, если бы этот дундук, водитель автобуса, знал, чего говорит. Да это, грит, в двух шагах. В двух шагах, ага… Почти четыре мили — вот что такое «в двух шагах». Неохота ему было тормознуть у ворот ранчо, вот и всё. Слишком, чёрт его дери, лениво ему было тормознуть. Ему, чёрт его дери, и в Соледаде, поди, лень останавливаться. Нет, взял выпнул нас — там, грит, всего–то два шага по дороге… Бьюсь об заклад, мы уже сделали больше четырёх миль. По этой чёртовой жаре.

Ленни бросил на него робкий взгляд:

— Джордж?

— Ну чего тебе?

— Куда мы идём, Джордж?

Маленький дёрнул вниз поля шляпы и сердито глянул на большого.

— Так ты уже всё забыл, что ли? И чё, я должен опять тебе всё это рассказывать, да? Господи боже, ну что ты за дурень!

— Забыл, — виновато подтвердил Ленни. — Но я старался не забыть. Ей богу, я старался, Джордж.

— Ладно, ладно. Растолкую сызнова. Всё равно делать нечего. Я убиваю на эти россказни кучу времени, но ты один хрен всё забываешь, и мне опять приходится начинать сначала.

— Я старался, Джордж, я правда старался, — бубнил Ленни, — но у меня не вышло. Только помню про кроликов, Джордж.

— К чертям кроликов! Всё что ты способен вбить себе в башку — это, блин, кролики. Ладно, слушай, и на этот раз тебе придётся–таки запомнить, коли не хочешь, чтобы у нас были неприятности. Ты помнишь, как мы сидели в той дыре на Говард–стрит и глазели на доску объявлений?

Лицо Ленни расплылось в блаженной улыбке.

— Ну да, Джордж, я помню, что… но… чего мы там делали? Я помню, зашли какие–то девушки, и ты говоришь… ты говоришь…

— К чертям, что я там говорил. Ты помнишь, как мы пришли в «Мюррей и Рэди», и они дали нам трудовые книжки и билеты на автобус?

— А, ну да, Джордж, теперь я вспомнил, — руки Ленни быстро шмыгнули в карманы куртки. И он кротко проговорил: — Джордж… у меня нету моей… этой… Видать, я потерял её.

Он с безысходностью уставился в землю.

— У тебя никогда её и не было, дурень ты этакий. Они обе у меня. Уж не думаешь ли ты, что я разрешу тебе держать при себе трудовую книжку?

Ленни с облегчением улыбнулся.

— Я… Я думал, что положил её сюда, — его рука снова скользнула в карман.

Джордж подозрительно прищурился:

— Чего там у тебя?

— Ничего у меня в кармане нет, — быстро ответил Ленни.

— Я знаю, что в кармане ничего. Оно у тебя в руке. Что у тебя в руке, чего ты там прячешь?

— Да ничего, Джордж. Правда, ничего.

— Ага, рассказывай. Давай–ка это сюда.

Ленни отвёл сжатую в кулак руку подальше от Джорджа.

— Это только мышка, Джордж.

— Мышка? Живая мышь?

— Не–а. Мёртвая мышка, Джордж. Я не убивал её. Правда! Я нашёл её. Я нашёл её уже мёртвую.

— Давай её сюда! — велел Джордж.

— Позволь мне оставить её себе, Джордж.

— Дай сюда !

Сжатая ладонь Ленни неохотно подчинилась. Джордж взял мышь и бросил её в кусты на другой стороне заводи.

— Накой тебе мёртвая мышь, а? — спросил он.

— Я бы тихонько гладил её пальцем, пока мы так долго–долго идём, — отвечал Ленни.

— Ну уж нет, ты не будешь гладить никаких мышей, пока идёшь со мной. Ты помнишь, куда мы топаем?

Ленни выглядел испуганным. Он в замешательстве уткнулся лицом в колени и глухо произнёс:

— Я опять забыл.

— Господи Иисусе, — покорно вздохнул Джордж. — Ладно, слушай сюда: мы идём работать на ранчо, на таком же, с какого мы ушли на севере.

— На севере?

— В Уиде.

— А, точно, я помню. В Уиде, да.

— Это ранчо, куда мы идём, — прямо вон там, в четверти мили. Мы придём туда и спросим хозяина. Вот гляди, я дам ему эти трудовые книжки, а ты молчи, не говори ни слова, понял? Ты только стой и не говори ничего, Ленни. Если он поймёт, что ты немного того, мы не получим работы, но если он увидит, как ты работаешь раньше, чем услышит, чего ты мелешь, то всё будет путём. Сечёшь?