Джон Голсуорси - Распря

– А мы, видать, опоздали, – сказал он.

И тогда, широко раскрыв глаза, она смело встретила его взгляд.

– Значит, ты не собираешься к Молли Уинч?

– Нет, не хочу слышать больше разговоров о нашей собаке.

Девушка, сразу сообразив, что настало ее время, воскликнула:

– Просто срам, что натворил ее дядя; а этой Молли, верь моему слову, собаки не жаль – она только дядю своего жалеет.

Он стиснул ей руку и сказал:

– Пойдем в поле, погуляем.

За полем был маленький общественный выпас, поросший высоким дроком, на котором все еще висели золотисто-коричневые цветки. Запоздалая кукушка громко закуковала на ясене. Ветер тихонько шелестел в листве деревьев, окаймлявших выгон. Молодой Бауден сел на землю среди высоких, по колено, влажно пахнувших папоротников и обнял Пэнси.

В приходах, где фермы разбросаны далеко одна от другой и где деревни, собственно говоря, нет, слухи распространяются не так уж быстро; поэтому Стир впервые узнал, что его племянницей пренебрегли, от самого Баудена. Стир обычно ездил за семь миль на рынок в рессорной коляске, которая бывала полна всяких сельских продуктов, когда он ехал в город, и разной бакалеи, когда он ехал обратно. Его лицо всегда было невозмутимо, а глаза устремлены на уши кобылы. Племянница иногда сидела рядом с ним – она была из тех хрупких девушек, которые плохо приспособлены к сельской жизни. Молли была девушка образованная и играла на пианино. Стир любил ее, хоть и был невысокого мнения об ее отце, который умер от чахотки и оставил больную сестру Стира без всяких средств. Черты лица у Молли Уинч были тонкие, щеки часто покрывались нежным румянцем, подбородок был остренький, нос чуть вздернутый, а глаза красивые и искренние – словом, лицо было очень милое.

Кобыла Стира обычно пробегала эти семь миль минут за сорок, и он очень ею гордился, особенно сегодня, когда она обогнала лошадь Баудена. Обе коляски ехали рядом ровно столько, сколько нужно было, чтобы обменяться следующими словами:

– Доброе утро, Бауден!

– Доброе утро! Мисс Молли, здравствуйте. Что-то вас в последнее время не видно. Я думал, вы уехали куда-нибудь погостить.

– Нет, мистер Бауден.

– Меня радует, что вы так хорошо выглядите. А Нед, кажется, сейчас очень занят и не бывает у вас.

Тут кобыла Стира обогнала Баудена.

«Моя старая кобыла стоит двух таких, как у него», – подумал Стир.

А когда коляска Баудена исчезла из виду и вдали маячило лишь облачко пыли, он повернулся к племяннице и сказал:

– Что там у тебя произошло с молодым Бауденом? Когда ты его видела в последний раз?

От его проницательных глаз не укрылось, что губы у нее дрожат, а щеки покрылись пятнами.

– Уже… уже целый месяц.

– Вот, значит, как! – только и сказал Стир. Но он сильно стегнул лошадь кнутом и подумал: «Хорошенькое дело! Мне лицо этого парня всегда не нравилось, и вот, выходит, он нас дурачил!»

Стир был человек воздержанный; перед тем как уехать домой, он обычно выпивал в трактире «Дракон» лишь рюмку джина, настоянного на терновых ягодах. Но в этот день он выпил две рюмки, раздраженный усмешкой Баудена, который обычно сидел в трактире еще час-другой после его ухода, накачиваясь джином и сидром. Что сулила эта усмешка ему и его племяннице?

Поскольку Стир был также человеком благоразумным, он недели две выжидал, наблюдая. Нед Бауден не показывался в церкви, не видно было его и на ферме Стира. Молли побледнела и осунулась. В душе Стира росло негодование. «Если он откажется сдержать слово, которое ей дал, – подумал Стир, – я на него в суд подам. Щенок эдакий!»

Знакомые были не более откровенны со Стиром, чем он с ними, так что прошла еще неделя, прежде чем он получил новые сведения. Получил он их после приходского собрания от школьной учительницы, седой, одинокой, всеми уважаемой женщины.

– Не нравится мне, что Молли так бледна и печальна, мистер Стир; и Нед Бауден ужасно меня огорчил, – я думала, у него верное сердце.

– А что он такое сделал?

– Да вот связался с этой девушкой, что служит у Бауденов.

Стир встревожился. Выходит, вся округа знает, может быть, уже много недель, что его племянницу бросили ради этой приблудной суки; все знают и посмеиваются тайком, так, что ли? Вечером он объявил племяннице:

– Я иду к Бауденам.

Она вся вспыхнула, потом побледнела.

– Я тебя в обиду не дам, – сказал он. – Этот номер у них не пройдет. Дай-ка сюда его кольцо, оно может мне понадобиться.