Френсис Фицджеральд - Богатый мальчик

– Видишь? – нетерпеливо сказал Слоун. – Во всем виновата служанка и ее болтовня. Она знала, что мы с Эдной друзья, и рассказала об этом. В России считают, что если мужчина и женщина…

И он пустился в пространные обсуждения особенностей взаимоотношений между людьми на Кавказе.

– Если в этом все дело, то лучше объяснить все это дяде Роберту, – сухо сказал Энсон. – Чтобы он знал, что эти слухи неверны, к тому моменту, когда они достигнут его ушей.

Слегка изменив манеру поведения, к которой он прибегнул за ланчем, он дал им возможность все объяснить. Он знал, что они оба виноваты и скоро перейдут черту между объяснениями и оправданиями, чем выдадут себя даже больше, чем это смог бы сделать он. К семи часам они пошли на отчаянную меру и рассказали ему правду: Роберт Хантер пренебрегает ей, жизнь Эдны совершено пуста, и из обычного флирта разгорелось жаркое пламя страсти. Но, как и любая другая правда, эта была стара как мир, и ее сломленная сила не выдержала упрямой воли Энсона. Угроза рассказать все отцу Слоуна сделала ситуацию окончательно безвыходной, так как последний, торговец хлопком из Алабамы, будучи известным поборником морали, контролировавшим своего сына и выделяющим ему содержание, дал обещание навсегда лишить его этого содержания после следующей же выходки.

Они поужинали в маленьком французском ресторане, и там разговор продолжился – то Слоун пытался перейти к физическим угрозам, то чуть позже оба они умоляли его дать им немного времени. Но Энсон был непреклонен. Он видел, что Эдна уже сдалась и что нельзя позволить ей воспрять духом от возобновления этих отношений.

В два часа ночи в маленьком ночном клубе на 53-й улице нервы Эдны окончательно сдали, и она потребовала вернуться домой. Слоун весь вечер накачивался алкоголем, он растянулся на столе, начав тихо всхлипывать, закрыв лицо руками. Энсон быстро сформулировал свои условия. Слоун должен уехать из города на шесть месяцев в течение сорока восьми часов. По возвращении ни о каком возобновлении их отношений не могло идти речи, но в конце года Эдна может, если пожелает, сказать Роберту, что она хочет развестись, но по причинам самым обыденным.

Он сделал паузу, убеждаясь, что они готовы услышать его финальные слова.

– Или же еще кое-что, что вы можете сделать, – медленно проговорил он. – Если Эдна хочет оставить детей, то нет ничего, что я мог бы сделать, чтобы помешать вам убежать вместе.

– Я хочу поехать домой! – опять воскликнула Эдна. – Не слишком ли много ты сделал для одного дня?

Снаружи было темно, и размытые огоньки Шестой авеню были отчетливо видны. В этом неверном свете те двое, что были любовниками, посмотрели в последний раз на трагичные лица друг друга, осознав, что им недостает молодости и силы, чтобы противиться окончательному расставанию. Слоун внезапно пошел вниз по улице, а Энсон остановил такси взмахом руки.

Было почти четыре утра, по призрачному тротуару Пятой авеню тихо текла вода, очищая его, и тени двух ночных бабочек мелькали рядом с темным фасадом церкви Святого Томаса. Промелькнули безлюдные аллеи Центрального парка, где Энсон часто играл, будучи ребенком, и увеличивающиеся номера улиц, столь же значительные, как и их названия. Это был его город, подумал он, в этом городе его имя что-то значило на протяжении пяти поколений. Никакие перемены не могли повлиять на постоянство этого места, хотя сами по себе перемены были необходимы, благодаря им он сам и члены его семьи могли отождествлять себя с Нью-Йорком. Способности и могущественная воля, не значащие ничего в более слабых руках, очистили имя его дяди, имя его рода и даже имя той дрожащей фигурки, сидящей рядом с ним в машине.

Тело Кэри Слоуна было найдено на следующий день на нижней перекладине одной из опор моста Квинсборо. В темноте и очень взволнованный, он решил, что это вода течет внизу, но уже меньше чем через секунду это стало не важно, если только он не решил потратить эту секунду, чтобы подумать в последний раз об Эдне и прокричать ее имя, в тот момент, когда он беспомощно рухнет в воду.

Энсон никогда не винил себя за участие в этом деле, ситуация, которая привела к этому, не имела к нему отношения. Но он страдал от неправильности произошедшего, и обнаружил, что его самая старинная и, наверное, самая важная дружба закончилась. Он не знал, какую именно извращенную версию истории рассказала Эдна, но отныне вход в дом дяди был для него заказан.