Абдурахман Абсалямов - Избранные произведения. Том 2

– Значит, никто к нам не приходил?

Ольга Александровна отрицательно покачала головой. Тогда, поманив пальцем жену, он почему-то шёпотом сообщил ей:

– Наш Хасан приехал!

– Неужели правда? Один? С Ильшат? Квартиру-то им приготовили уже? – И, не дождавшись ответа, вытирая концом платка повлажневшие глаза, воскликнула: – Ой, какая радость, Мотенька! Сам видел его?.. Разговаривал?.. Когда к нам-то пожалует?

Старик слегка вздохнул.

– Да нет, не смог повидать, Оленька…

– Как здоровье-то его, хоть узнал?.. Благополучно ли доехал?

Матвей Яковлевич не смог ответить и на эти вопросы. Ольга Александровна укоризненно покачала головой.

Занавески на окнах были не задёрнуты. Матвей Яковлевич подошёл к окну, но вместо того, чтобы задёрнуть занавески, засмотрелся на вечернюю, погружающуюся в сумерки улицу. Застыла в задумчивости, прислонившись плечом к дверному косяку, и Ольга Александровна. По её морщинистому лицу катились слезинки. Ох уж эти воспоминания о былом!.. И милы они человеку, и грусть навевают.

Девушкой, до того как выйти замуж за Матвея Яковлевича, Ольга работала на одном с ним заводе формовщицей. Когда искусный гармонист, искусный токарь Мотька Погорельцев, чья писаная красота заставляла трепетать чуть ли не все девичьи сердца, стал гулять с формовщицей Ольгой, это никому из литейщиков не пришлось по душе. Фрол Денисович, старейший литейщик цеха, теперь уже покойный, даже отозвал его в сторонку и, грозя перепачканным землёй толстым пальцем, предупредил:

– Смотри, Мотька! Брось лучше баловать с Ольгой! Такому парню-льву и девушка нужна под стать. Не пара тебе Ольга. Кроткая она. Погубишь ты девушку. А у неё всего и богатства, что девичья честь. Потом кому она нужна? Такой удалец, как ты, Мотька, найдёт покрасивее. А Ольгу не трогай. Послушайся лучше, пока говорим по-хорошему. Не то по-другому начнём разговаривать.

В ответ Мотька лишь скалил в улыбке белые зубы.

– В любви, Фрол Денисович, третий лишний, – отрезал он наконец и пошёл своей дорогой.

Старый рабочий досадливо плюнул ему вслед.

У литейщиков, любивших Ольгу за её трудолюбие, разумность и скромность, были все основания для беспокойства. Как раз в это самое время поползли слухи о том, что трое парней из Заречной слободы: Мотька, Сулейман и Артём, как с ума посходили, – вся тройка разом влюбилась в дочь шкипера, красавицу Галину. Будто закадычные друзья в кровь избивали друг друга из-за этой девушки и даже чуть не нанялись, чтобы не расставаться с ней, тянуть баржи по Волге.

Про бойкую, отчаянную красавицу Галину рассказывали, будто она была правнучкой прекрасной Дуни-атаманши, той самой, что на пороге девятнадцатого века со своим отрядом в глухих лесах на берегу озера Кабан наводила страх на казанских дворян. Другие болтали, что она заблудившийся в России потомок голландского мастера, когда-то работавшего кораблестроителем в Казанском адмиралтействе. На самом же деле обстоятельства её рождения были таковы, что никто не мог бы с уверенностью сказать, чьей дочерью была Галина. Во всяком случае, в характере девушки, лицо которой было подобно сияющей луне, а в крови пылало солнце, затейливо сочетались и некоторые из наиболее примечательных черт прекрасной вольной атаманши Дуни и причуды, свойственные заморскому мастеру. Вдобавок она очень задушевно пела песни, неподражаемо танцевала. И не кто иной, как Мотька Погорельцев, ночи напролёт играл ей на гармонике. Как же было поверить, что после такой девушки Мотька Погорельцев может искренне полюбить какую-то формовщицу Ольгу, которая была настолько застенчива, что не решалась поднять глаза на говорившего с ней человека и краснела до ушей даже от самой невинной шутки. Работавшие вместе с Ольгой женщины предупреждали её:

– Не осилишь ты, Ольга… Не удержать тебе в своих объятиях этого сокола. Погубит он тебя. Не отдавай своё сердце на вечное страдание, не поддавайся его медовым речам. И что хорошего в этом Мотьке? Только что одна красота. Да не реви ты, дура!.. Красота надобна на свадьбе, а на каждый-то день разум нужен. А как раз этого самого разума-то у него и нет. Будь он с головой, разве стал бы ночи напролёт играть этой чертовке на гармонике?

Ольга понимала, что люди хотят ей добра, и всё же не могла принять их советов. Она, как к далёкому ночному эху, прислушивалась к биению своего сердца, а каждый удар её сердца пел о любви к Мотьке.

Дрожа от страха, что идёт, возможно, навстречу своей гибели, Ольга решилась всё же выйти за него замуж. И не раскаялась. С первого же дня они зажили душа в душу. Но никто не верил в долговечность их счастья, в том числе и самые закадычные Матвеевы дружки. Одна Ольга была спокойна за своё будущее. Выйдя замуж, она как-то даже похорошела, стала ещё ласковее, сердечнее.