Давид Бурлюк - Филонов

Филонов молчал.

Ларионов вдруг вскочил, засюсюкал и закричал:

– Филонов поступает правильно, выставки – ерунда, мы с Наталенькой выставляем тоже в последний раз, вы знаете об американце Колленте [3] В англ. переводе его фамилия указана как Collet (р. 5–6). : он был великим философом, величайшим поэтом, а между тем никогда ничего не печатал…

– А как же вы знаете об этом? – сказал, смеясь, Кульбин.

– Все американские газеты кричат о нём, слушайте, слушайте: Коллент имел очень небольшое состояние, но страсть его к чтению была такова, что он читал всё время, сидел ли за столом, шёл ли по улице. <���В> какой-нибудь части Нью-Йорка <���в> старом доме он снимал квартиру, уплачивал за два года вперёд. Каждый день он приносил две-три книги, читал, делал пометки день и ночь, он сам не замечал, как комната его наполнялась книгами, постепенно он мог входить лишь в переднюю, нечего было и думать проникнуть далее среди груды книг, затянутых паутиной, покрытых толстым слоем пыли. Коллент спал, скорчившись в передней, кровать и всё было погребено под книгами. Наконец наступал день, когда придя к себе Коллент видел, что места в его квартире столько, чтобы всунуть дочитанную книгу; он клал её в квартиру, запирал дверь на ключ и где-нибудь в другой части Нью-Йорка опять снимал <���квартиру>… с которой вскоре повторялась та же история. При своей ужасной рассеянности он забывал адреса своих прежних квартир.

Кульбин не унимался:

– Очень романтично, но творящий должен быть действенным, слова Курбе: «ничего для себя, ничего в голове – картина, надо выставить; книга – надо написать!..» {22} 22 Бурлюк часто приводил это высказывание, называя его «формулой Курбе». Ср.: «Всякая рукопись должна быть напечатана, а картина выставлена, долой жюри и мнение издателей…» (см.: Бурлюк Д. Фрагменты из воспоминаний футуриста. СПб.: Пушкинский фонд, 1994. С. 58). В действительности фраза является результатом довольно свободной интерпретации отдельных высказываний Курбе («чтобы стать известным, необходимо выставляться», «не участвую в конкурсах, потому что не признаю судей», «работать для публики, являющейся единственным судьёй», и др.). Искусство не только в творце, оно и не вполне в произведении, вы забываете, что жизнь отражает искусство в своём понимании, что оно всегда толкует произведения, по-своему дополняя или искажая их. Произведения, как и мысль, нельзя оценить, пока они в мастерской творца, надо вынести их на суд, на поругание, под град восхищения или бешенства издевательства. Художник познаёт себя и самоопределяется, только показавши миру своё творчество.

– Никто смотреть не будет, никто не поймёт, не то что не купит, – сказал Филонов.

– Это неважно, что не придут тысячи, достаточно десяти человек, чтобы идея проникла в мир, иногда единого постороннего взгляда.

В заключение был написан манифест, Филонов не был согласен с чересчур резкими местами его: фразы «мякинный дух Репина», «хулиганы от палитры», «а ля Маковский и Айвазовский», «потуги на гениальность безумного Врубеля» {23} 23 Приведённые определения художников заимствованы из листовок Д. Бурлюка – «Голос импрессиониста в защиту живописи», раздававшейся на киевской выставке «Звено» в ноябре 1908 г., и «По поводу “художественных писем” г-на Бенуа», напечатанной в С.-Петербурге в марте 1909 г. в связи с выставкой “Венок-Стефанос”. Текст второй листовки был впоследствии опубликован с ошибочным указанием на авторство С. Городецкого (см.: Золотое руно. 1909. № 11–12. С. 90–93). – всё это коробило и казалось ненужным, он не хотел подписывать манифеста, но Кульбин сказал:

– Вы не знаете толпы, она как женщина Ницше, «когда идёшь к ней, бери плеть» {24} 24 Из книги Ф. Ницше «Так говорил Заратустра» (гл. «О старых и молодых женщинах»). ; толпа как бык, ей надо кольцо в нос, чтобы нас заметили, нужны яркие костюмы, когда начинаете, не бойтесь грубых голосов; искусство и скромность, Филонов, вещи несовместимые; искусство по своей сущности – бесстыдство; быть творцом – значит быть более бесстыдным, чем гулящая баба, она пьяная раздевается на перекрёстке, художник разоблачается перед всем миром. Весь мир во сто крат более Фома неверующий, чем был таковым тот, настоящий. Тот просил вложить перст, а мир требует и ставит непременным условием всунуть свою грязную лапу в творчество и душу творящего, ничего не обещая за это и ничем не благодаря.

Сапунов пил свой коньяк.