Array Антология - Восставшие из небытия. Антология писателей Ди-Пи и второй эмиграции.

Боязливость ребенка. Бесстрашие льва
и святого прозренье, —
в светлой раме является мне обновленный портрет.
Кистью друга воссоздан для будущих он поколений.
Мир узнал, вопреки искаженьям судей,
их запретам презренным:
Был в России двадцатого века затравлен поэт.

Не умел семенить за судьей. Отрекаться.
Челом бить с повинной.
Как герой из Ламанча копье, поднимал голос свой.
(А Россия теряла в бессилии сына за сыном.)
О грузине всевластном сказал:
«Что ни казнь для него, то малина…»
Волки приняли вызов: был злобен их скрежет и вой.

Слежка. Обыск. Вот груда стихов на полу.
На сонете Петрарки
дописал перевод каблуком полицейский сапог.
За окном где-то ворон привычно-пророчески каркнул,
и поэта, подвластного злейшей
в истории всех олигархий,
увели за порог майской ночи, за жизни порог.

Друг-жена и свидетельница
долгих с Музою споров поэта
в память сердца сумела подслушанное заключить.
Защитив от Серпа и от Свастики черных наветов,
пронесла она клад свой бесценный,
чтоб снова отдать его
свету —
низко хочется голову мне перед нею склонить.

Предо мной необычный портрет
в светящейся «лунной» раме.
Акварелью?
Маслом? О, нет!
Написал свой портрет
в красках слова поэт.
Ну, а я (вдруг у вас его нет…)
опишу его здесь
стихами.

Полотно соткано
из улыбок,
отчаянья,
любви к жизни, раскаянья…
Сколько, сколько в нем красок,
тонкой кистью начертанных масок!

Вот глаза голубые:
то кокетливо-нежно-живые,
то вдруг темные, мỳкой залитые,
горем, горем убитые…
Но всегда умно-добрые
и лучистые, звездоподобные.
Лишь порой – гневно-бешено-гордые.

Искрометен в «Портрете» смех
и невинно-беспечен «грех».
Своенравная мысль – царица:
лунной нитью засеребрится
и… спешит в легкой шутке
скрыться.

(«Во всем виноват верблюд,
Отдать верблюда под суд!»)

А каноны,
предначертанные законы —
для других!
Вольным-волен в «Портрете» стих.
Разностопны ямбы? Так что же?
Краски радуги – в слово!
Оно
все может!

(«В лунном свете блекнет повилика,
В лунатичности серебряного лика
Воскрешает призрачно и дико
Прошлое на новый лад…»)

Вы осудите: много цитат…
А ведь стих здесь – оттенок цвета.
Упущу – не будет портрета.

Но каким же я вижу поэта
На «Портрете»?..

Грусть и радость
живут в нем, как сестры,
рядом,
а слеза дуновенью веселья рада.

(«Как мне грустно, как весело мне!
Я левкоем цвету на окне,
Я стекаю дождем по стеклу,
Колыхаюсь тенью в углу…»)

Светлой верностью
дружба озарена;
а любовь – сердцем-памятью сохранена.
Чувствую молодость в новом портрете
(как в виденном прежде, в мягком берете).
И нового века вижу черты
в лице прежней
«невской» красоты.

(«Лейте, лейте, херувимы,
как на розы Хирошимы,
райский ужас между слов!..»)

В «Портрете» – ни Пиренеев, ни Сены:
есть свет петербургских
ночей весенних.

Пушкин.
Лермонтов.
Лорка.
Сколько в самом расцвете
(вспомнить страшно и горько)
сгублено было поэтов.

Взяли в слуги мы
атом.
Смерти пыл укротили.
Им – безоружным солдатам —
песни одной не простили.

Потьма. Хмурый край света.
Маска.
Ланцет «хирурга».
Снова в нашем столетье
люди лишились друга,
Музы – поэта.