Розамунда Пилчер - Конец лета. Пустой дом. Снег в апреле

Я отвела глаза. Он прошел совсем рядом со мной к тому месту, где лежала стопка аккуратно сложенной одежды. Положив доску, он поднял полинявшую университетскую толстовку, которая лежала на самом верху, и принялся натягивать ее. Я снова посмотрела в его сторону, и, когда его лицо показалось из выреза горловины, наши глаза встретились. Я твердо выдержала этот взгляд.

На его лице отразилось удивление.

– Привет, – сказал он с улыбкой.

– Привет, – отозвалась я.

Он расправил толстовку на бедрах и спросил:

– Хочешь сигарету?

– Давай, – кивнула я.

Нагнувшись, он достал из кармана лежавших на песке штанов пачку «Лаки Страйк» и подошел ко мне. Протянул мне сигарету, взял себе другую и прикурил обе, а затем опустился рядом со мной на песок, вытянув ноги и опираясь на локти. Его ноги, шея и волосы были слегка припорошены песком. Голубоглазый, загорелый, ухоженный, он был олицетворением образцового студента американского университета.

– Ты сидела здесь весь день, – заметил он. – Когда не плавала.

– Я знаю.

– Почему к нам не присоединилась?

– У меня нет доски для серфинга.

– Так купи.

– Нет денег.

– Тогда одолжи.

– Мне не у кого.

Юноша нахмурился:

– Ты из Британии, так ведь?

– Да.

– Приехала к кому-то погостить?

– Нет, я здесь живу.

– В Риф-Пойнте?! – изумленно спросил он.

– Да. – Я кивнула головой в ту сторону, где за изгибом песчаных дюн виднелся ряд полинявших, обитых вагонкой бараков.

– Как так?

– Мы арендуем здесь дом.

– Кто – мы?

– Мой отец и я.

– И давно вы тут?

– С весны.

– Но вы же не останетесь на зиму.

Это была скорее констатация факта, нежели вопрос. Никто не оставался зимовать в Риф-Пойнте. Эти домики были просто-напросто не предназначены для того, чтобы выдерживать бури, дорога становилась непроходимой, телефонные провода обрывало, и электричества тоже временами не было.

– Думаю, останемся. Если только не решим куда-нибудь съехать.

Он нахмурился:

– Вы что, хиппи какие-нибудь?

Зная, как я выгляжу, я не могла обидеться на него за то, что он задал подобный вопрос.

– Нет. Просто мой отец пишет киносценарии и разные вещи для телевидения. Но он ненавидит Лос-Анджелес и наотрез отказался там жить, поэтому… мы сняли этот домик.

Мой новый знакомый казался заинтригованным.

– А ты чем занимаешься?

Я взяла пригоршню грубого серого песка и пропустила его сквозь пальцы.

– Ничем особенным. Покупаю еду, выбрасываю мусор и выметаю песок из дома.

– Это твоя собака?

– Да.

– Как зовут?

– Расти.

– Расти. Эй, Расти, приятель!

Расти удостоил парня кивком, который сделал бы честь принцу крови, и вновь устремил взгляд на море. Чтобы как-то компенсировать такое отсутствие манер, я спросила:

– А ты из Санта-Барбары?

– Угу. – Юноша явно не испытывал желания говорить о себе. – И давно ты в Штатах? У тебя все еще ужаснейший британский акцент.

Я вежливо улыбнулась этой фразе, которую слышала уже не раз.

– С четырнадцати. То есть семь лет.

– В Калифорнии?

– Не только. Нью-Йорк. Чикаго. Сан-Франциско.

– Твой отец – американец?

– Нет. Ему просто здесь нравится. Изначально он приехал сюда потому, что писал роман, а потом права на экранизацию романа купила одна кинокомпания, и отец отправился в Голливуд писать сценарий.

– Серьезно? Я слышал о нем? Как его зовут?

– Руфус Марш.

– Ты хочешь сказать, автор «Долгого утра»? – воскликнул он. Я кивнула. – Боже, да я прочел эту книгу от корки до корки, еще когда учился в средней школе! Все свои знания о сексе я почерпнул из нее!

Он посмотрел на меня с новым интересом, и я подумала: «Ну вот опять история повторяется». Парни всегда были со мной дружелюбными и милыми, но нисколько не заинтересованными – до тех пор, пока я не упоминала о «Долгом утре». Думаю, что это как-то связано с моей внешностью, потому что глаза у меня бледные, как шестипенсовые монеты, а ресницы совсем бесцветные, и лицо у меня не загорает, а сплошь покрывается сотнями гигантских веснушек. Кроме того, я слишком высокая для девушки, и скулы у меня ужасно выступают.

– Он, должно быть, крутой парень, – добавил мой новый знакомый.

Теперь у него на лице появилось озадаченное выражение, а в глазах ясно читались вопросы, которые он наверняка не станет задавать из вежливости.

Если ты дочь Руфуса Марша, то с какой такой стати ты сидишь на этом забытом богом берегу, в этом калифорнийском захолустье, в джинсах с заплатами и мужской рубашке, которую десятки лет назад следовало без сожалений отправить в мусорную корзину, и у тебя даже нет денег, чтобы купить себе доску для серфинга?