Мэри Уэстмакотт - Неоконченный портрет

– Запомните, дорогая: вы должны жить ради своих детей.

И мама отвечала странным чужим голосом:

– Да, я знаю. Я должна жить ради моих детей. Не нужно мне это все время повторять.

Селия спустилась в гостиную. В гостиной на стене висели две разукрашенные гравюры. Одна называлась «Несчастная мать», а другая – «Счастливый отец». О второй Селия особо не задумывалась: изображенный там женоподобный мужчина совсем не напоминал ее отца – ни счастливого, ни какого-либо еще. Но женщина на первой гравюре – обезумевшая от горя мать, с растрепанными волосами, прижимающая к себе детей – была вылитая мама. Да, несчастная мать, со странным удовлетворением подумала Селия, одобрительно кивнув головой.

Время шло быстро. В один из дней после смерти папы Селия с бабушкой поехали покупать траурную одежду, и это показалось Селии довольно увлекательным делом.

Селии понравилось носить траур. Траур! Она носила траур, чувствуя себя взрослой важной особой. На улице она воображала диалоги между прохожими, смотревшими на нее: «Видите ту девочку всю в черном? Она недавно потеряла отца». – «Ах, бедняжка! Как это печально». И Селия принимала скорбный вид и низко опускала голову. Ей было немного стыдно за то, что она рисуется, но так хотелось почувствовать себя романтической и загадочной фигурой.

Приехал Сирил. Хотя он сильно возмужал и говорил басом, но иногда его голос неожиданно выделывал те особенные фокусы, от которых краснеют взрослеющие мальчики. Сирил был грубоватый и неуклюжий. Если у него на глаза навертывались слезы и кому-либо случалось их увидеть, он страшно сердился. Однажды Сирил застал Селию перед зеркалом – она вертелась и прихорашивалась в своем новом наряде.

– Ну да, конечно, новое платье. Это все, о чем девицы вроде тебя могут думать, – презрительно бросил он.

Селия расплакалась, чувствуя себя несправедливо оскорбленной.

Сирил сторонился мамы, ему легче было с бабушкой. Для бабушки он играл роль мужчины, главы семьи, и она поощряла его в этом. С ним она советовалась по поводу писем и всего остального.

Селии не разрешили поехать на похороны, бабушка тоже осталась дома. Поехали Сирил и мама. В день похорон она впервые сошла вниз. В своей вдовьей шляпке и незнакомой траурной одежде мама показалась Селии очень маленькой, милой и – беззащитной. У Сирила был взрослый и покровительственный вид.

Бабушка сказала:

– Возьми эти белые гвоздики, Мириам. Ты бросишь их на крышку гроба, когда его будут опускать.

Отрицательно покачав головой, Мириам ответила:

– Нет. Я не стану этого делать.

После похорон жалюзи были подняты и жизнь пошла своим чередом.

Иногда Селия неизвестно почему задумывалась над тем, любят ли мама и бабушка друг друга или нет.

Селии было очень жалко маму. Мама редко покидала свою комнату, двигалась медленно, как во сне, говорила тихим голосом.

Бабушка была занята тем, что принимала соболезнования и зачитывала их.

– Мириам, послушай, – говорила она. – Вот письмо от мистера Пайка, он с большим чувством пишет о Джоне.

Но Мириам, страдальчески морщась и отворачиваясь, просила:

– Не надо, пожалуйста, не надо.

Бабушкины брови ползли недоуменно вверх, она складывала письмо и сухо говорила:

– Что ж, как хочешь.

В следующий раз, когда приносили почту, все повторялось.

– Мистер Кларк прислал очень доброе письмо, – начинала бабушка, слегка шмыгая носом, – как хорошо он пишет о том, что наши усопшие всегда с нами. Тебе необходимо это услышать, Мириам.

И тогда, очнувшись от забытья, Мириам кричала:

– Нет! Нет!

Услышав эти крики, Селия поняла, чего хочет мама. Она хотела, чтобы ее оставили в покое.

Однажды принесли письмо с иностранной маркой. Мириам вскрыла его и стала читать. Письмо было написано мелким почерком с наклоном на четырех страницах. Бабушка смотрела, как она читает.

– Это от Луизы?

– Да.

С минуту никто не нарушал молчания. Бабушка пожирала письмо глазами.

– И что она пишет? – наконец спросила она.

Мама сложила письмо.

– Письмо, кажется, адресовано мне. Луиза соболезнует.

В этот раз бабушкины брови переместились чуть ли не на затылок.

Врач посоветовал маме совершить небольшое путешествие, чтобы отвлечься. И через несколько дней они с кузиной Лотти уехали. Селия осталась у бабушки. Через месяц мама вернулась и забрала Селию домой. У них началась новая жизнь – они с мамой были одни в большом доме с садом.