Мэри Уэстмакотт - Разлука весной

Но Лесли была упряма, а Родни просто умыл руки, сказав со вздохом, что, по его мнению, миссис Шерстон лучше знать. Ну да, согласилась Джоан, если уж она вбила себе что-то в голову, ее не переубедишь.

Беспокойно ходя взад-вперед по комнате, Джоан вспоминала Лесли Шерстон на склоне Эшелдауна.

Она тогда сидела ссутулившись, уперев локти в колени и положив подбородок на сплетенные пальцы. Сидела удивительно спокойно. Оглядывала пашни, склоны холмов с уже тронутыми золотом и багрянцем дубами и буками леса Литтл-Хэверинг.

Они с Родни сидели не шевелясь – и смотрели перед собой.

Джоан едва ли понимала, почему она не окликнула их, не подошла ближе.

Может быть, ее мучила совесть за нелепые подозрения по поводу Мирны Рэндольф?

Так или иначе, она с ними не заговорила, а тихо отошла за деревья и отправилась домой. Об этом случае она не любила вспоминать и, конечно, никогда не говорила о нем Родни. Он мог бы решить, что она его подозревает.

Родни спускается с платформы вокзала Виктория…

О боже, разумеется, она не собирается начинать все это сначала.

Что это ей взбрело в голову? Чтобы Родни (который всегда был ей верен) радовался разлуке с ней?

Как будто о чем-то можно судить по походке человека?

Она просто выкинет весь этот вздор из головы.

Она не станет больше думать о Родни, чтобы не воображать всякие глупости.

До сих пор больные фантазии были не по ее части.

Это, должно быть, солнце.

Время от полудня до вечера тянулось бесконечно долго.

Джоан не хотелось выходить опять на солнце, пока оно не опустится совсем низко, поэтому она сидела в гостинице.

Примерно через полчаса ей стало просто невыносимо сидеть в кресле. Она пошла в спальню и начала распаковывать вещи. Чемоданы, сказала она себе, сложены неаккуратно. Это могло дать хорошее занятие.

Когда Джоан закончила, было пять часов. Теперь выходить неопасно. В комнате так душно. Если бы что-нибудь почитать…

Или хотя бы кроссворд! – в отчаянии думала Джоан.

Выйдя из гостиницы, она с отвращением посмотрела на консервные банки, кур и проволоку. Какое ужасное место. Просто ужасное!

Для разнообразия она пошла вдоль железной дороги и турецкой границы. Это давало ощущение приятной новизны. Но через четверть часа оно исчезло. Железнодорожные рельсы, проходившие в четверти мили справа от Джоан, не вносили никакого разнообразия.

Ничего, кроме тишины – тишины и солнечного света.

Джоан пришло в голову, что можно почитать стихи. Девочкой она очень хорошо декламировала. Интересно, что она помнит через столько лет? Было время, когда она знала много стихов наизусть.

Как дальше? Глупо. Она не помнила.

(По крайней мере, начало успокаивающее! А как дальше?)

Нет, в целом не слишком весело. А если вспомнить что-нибудь из шекспировских сонетов? Раньше она их знала. Соединенье двух сердец и тот, о котором ее спрашивал Родни.

Забавно, однажды вечером он вдруг сказал:

– А у тебя не убывает день. Не увядает солнечное лето – это из Шекспира, да?

– Да, из сонетов.

– Мешать соединенью двух сердец? Из этого?

– Нет, из того, который начинается: «Сравню ли с летним днем твои черты?»

И тогда она продекламировала ему весь сонет: красиво, с выражением, с нужными паузами.

А Родни, вместо того чтобы похвалить, лишь задумчиво пробормотал:

– Ломает буря майские цветы… Но на дворе ведь октябрь, правда?

Это было так странно, что Джоан удивленно уставилась на него. И тогда он спросил:

– А ты знаешь другой? Тот, о соединенье двух сердец?

– Да.

Джоан сделала минутную паузу и начала: