Виктор Билибин: Декадентская проза

Багровое и пузатое солнце скувырнулось с небосклона. Куда? В пучину страдающего прострацией моря. Море закипело.

На востоке опрокинутой вверх дном небесной чаши переменились постепенно все цвета, чрез которые проходит подставленный под глазом синяк.

Потом небо вздохнуло и погасло.

Выплыла развратная луна.

Лес стоял растрепанный, лохматый и давно не стриженный. В лесу были слышны звуки икоты. Из лесу вырвался и поскакал галопом по полям фиолетовый стон. То зевнул леший.

Над змеевидной лентой реки заклубился кислый туман, точно саван новобрачной.

Беременные лягушки смотрели выпуклыми глазами и слушали брюхом, а не ухом.

Скользкая змея обвилась своими горяче-холодными кольцами вокруг его окровавленного сердца.

Он ощутил невыносимо-острую и вместе с тем волнисто-тупую боль под левыми ребрами.

Ему хотелось хохотать и рыдать, стонать и рычать.

Клубок отвратительно мягких пиявок подступил к горлу.

Ему хотелось быть коршуном, чтобы безжалостными когтями растерзать ее белую, как сливочное масло, грудь.

Какая-то липкая тьма с огненно блещущими точками схватывала его расплавленный мозг.

Он схватил чреватый пулями револьвер, который злобно захохотал у него в руке.

Чудные глача, изумрудные, стеклоподобные, колючие, магнитные.

Зубы ровные, как фортепианные клавиши.

Нос острый, как кинжал, трепещущий, как птица крылами.

Полосы – бушующий по горбатым камням водопад.

Стан – стройный, как гитара, упруго-мягкий, колыхавшийся, как стебель наглого подсолнечника.

Под нежной и тонкой, как папиросная бумага, кожей ее рук вились голубые червяки жилок.

Она была ядовита и безумно-страстна, безгранично-нежна и огненно-вспыльчива.

Длинная белая дорога, белая, белая, пыльно-белая.

Человек идет по белой дороге белыми ногами.

Какие-то черные лапы хватают его с обеих сторон дороги за белые ноги. Это – угрызения совести.

Тучи нависли киселем над его головой. Это – думы.

В воздухе лопаются разноцветные пузыри, испуская смрад. Это – убеждения.

В фиолетово-желтой дали молодая дева протягивает к нему свои белые обнаженные руки. Кто ты, молодая? Это – смерть.