Ален Роб-Грийе - Повторение

– Как это пытался? Где? Когда? Я даже ни разу не видел эту юную даму!

– Видели, конечно: по крайней мере, дважды, причем именно у Жоёль Каст. Впервые в гостиной на первом этаже, куда хозяйка дома по вашей просьбе привела к вам нескольких хорошеньких живых кукол в весьма откровенных нарядах. А во второй раз – следующей ночью (точнее говоря, с 17-ого на 18-ое), когда вы накинулись на юную девушку (глаз на нее вы, несомненно, положили еще накануне) на втором этаже на углу коридора, откуда можно попасть в спальни жильцов и в комнаты, которые предоставляют на время в распоряжение посетителей. Это произошло уже под утро, приблизительно в половину третьего. По ее словам, у вас было безумное лицо, как будто вы много выпили или приняли наркотики. Вы требовали у нее ключ – общеизвестный сексуальный символ, а сами тем временем угрожали ей другим символическим предметом: тем хрустальным кинжалом, который был среди вещественных доказательств. Пырнув жертву в подчревную область, вы сбежали и прихватили на память ее окровавленную туфельку. Когда вы выходили из садовых ворот, вас видел полковник Ральф Джонсон, который обратил внимание на ваше странное поведение. Через пятнадцать минут вы были уже у Виктория-парка. Виолетта и американский офицер описали ваше лицо и вашу толстую крытую мехом шубу, так что у нас нет ни малейших сомнений по поводу личности нападавшего.

– Вы прекрасно знаете, комиссар, что Вальтер фон Брюке так похож на меня, что нас немудрено спутать, к тому же он вполне мог взять мою шубу, пока я отбивался от чародейки Ио.

– Не стоит все время твердить, что вы похожи друг на друга, как родные братья-близнецы. Если тот, кого вы обвиняете в отцеубийстве, ваш брат, значит и у вас могли быть точно такие же мотивы, тем более что вы вступили в кровосмесительную связь с вашей мачехой, которая была к вам так добра… Да и зачем Вальтеру, человеку умному, так жестоко кромсать драгоценные прелести столь соблазнительной особы, которая с таким блеском проституирует у него в заведении?

– Разве в этом ремесле телесные наказания не в ходу?

– Я знаю их привычки не хуже вас, милейший, и наша полиция как раз уделяет особое внимание случаям жестокого обращения с несовершеннолетними куртизанками. Но никто не стал бы заниматься этим тайком в коридоре, поскольку в подвале особняка имеется множество хорошо оборудованных пыточных камер в оттоманском и готическом стиле, отведенных для таких церемоний. И хотя юные воспитанницы частенько подвергаются весьма продолжительным и жестоким сексуальным истязаниям, делается все исключительно с их согласия, благо за это полагается приличное вознаграждение. Короче говоря, наказание за какую-то провинность, даже если ему предшествует пародия на допрос с вынесением приговора мнимым преступницам, это только предлог – всего лишь игривая уловка, к которой прибегают многие господа, чтобы придать пикантность своей любимой утехе. Что касается самих эротических пыток, то узница, которую держат в случае необходимости несколько дней на цепи в карцере, подвергается им в соответствии с пожеланиями богатого ценителя, предпочитающего, как правило, собственноручно приводить в исполнение приговор, снабженный подробным перечнем надругательств и зверств (прижигание сигарой чувствительных интимных частей, сечение нежной плоти плетьми и розгами, медленное введение стальных игл под кожу в самых болезненных местах, прикладывание жгучих тампонов, пропитанных эфиром или спиртом, к устью влагалища и т. д.), но с таким расчетом, чтобы на теле не оставалось ни стойких следов, ни малейших увечий.

Например, у предусмотрительной Ио за соблюдением мер предосторожности при воплощении необычных фантазий, сопряженных с особым риском, следит добрый доктор Хуан. Фактически нам крайне редко приходится пускать в ход особый отряд полиции, поскольку серьезные сводники понимают, что в случае слишком явных правонарушений заведение будет немедленно закрыто. Однажды, во время блокады, мы пресекли деятельность трех предприимчивых югославов, которые пытали хорошеньких наивных девчушек и совсем юных дам, не успевших обзавестись покровителями, да так рьяно, что те в итоге не читая подписывали договор, позволявший бесчестным мучителям подвергать их еще более жестоким истязаниям, безо всякого стеснения, но на законных основаниях, и обращать в звонкую монету их прелестные тела, неторопливо растянутые, вывернутые и, несомненно, изломанные на устрашающих механизмах, их лица, на которых появлялось дивное выражение ужаса в тот момент, когда они узнавали об уготованной им участи, их исступленные мольбы, их соблазнительные обещания, их сладостные поцелуи, их напрасные слезы, а там и сцены жесткого изнасилования с помощью утыканных шипами фаллосов, крики боли, исторгнутые из них каленым железом и клещами, их бьющую алым фонтаном кровь, поступательную экстракцию их нежных девичьих прелестей и, наконец, продолжительные конвульсии и судороги, пробегавшие волнами по их истерзанным телам, после чего, увы, всегда слишком рано, они испускали последний вздох. Затем лучшими их отрубами лакомились в ресторанах для гурманов возле Тиргартена, где они значились в меню под названием «шашлык из дикой лани».