Пелам Вудхаус - Бить будет Катберт; Сердце обалдуя; Лорд Эмсворт и другие

Колени у него дрожали, и он был рад, что можно сесть. Девушке он вроде бы понравился, он всегда нравится поначалу. Когда подали рыбу, они вполне спелись. Она говорила о своих мечтах и идеалах, он вставлял: «О!» или «A-а!..», но спеться они спелись, против факта не попрешь.

Да, спелись, и настолько, что когда подали сыр, Фредди не то чтобы пожал ее руку, но все же склонился под углом 45° и спросил, не пойти ли после кофе в кино. Она охотно согласилась, прибавив, что без четверти три должна быть в Ноттинг-Хилле.

– Там наша миссия, – пояснила она.

– О! – вскричал Фредди. – Добрые дела и какао?

– Вот именно. Сегодня – вечер для матерей.

Фредди чуть не подавился камамбером. Ему пришла в голову мысль. Если, подумал он, они будут встречаться только на балах и обедах, она узнает, что у него хороший аппетит и резиновые ноги. Если же они пойдут в миссию, он сможет проявить свои лучшие качества: деликатность, учтивость, рыцарственность. Он окружит ее сонмом тех знаков внимания, от которых девушки говорят про себя: «Однако!»

– Нельзя ли и мне с вами? – спросил он.

– Вам там будет скучно.

– О нет! Я могу их рассаживать, бедняжек, вообще, шнырять туда-сюда. Поверьте, я умею. Помогал на десятках свадеб.

Она подумала и вскричала:

– Знаю! А петь вы умеете?

– Еще бы!

– И споете?

– Конечно!

– Это очень мило с вашей стороны. Что-нибудь такое, старинное.

– Я исполню, – сказал Фредди, глядя на нее так, что она, возможно, покраснела, – мой коронный номер «Серебро луны сияет, словно свет ее очей».

Как только трапеза кончилась, они ушли. Старый лорд ласково улыбался, радуясь успеху своего замысла.

А в половине четвертого Фредди стоял на сцене перед британским флагом, рядом с викарием. Дора сидела у рояля, а сотни две ноттингхилльских матерей слушали его, словно Бинга Кросби.

Пел он лучше некуда. Мне он рассказывал, что матери просто ели из рук. После первой песни они потребовали вторую, после второй – третью, после третьей кричали «Бис!». Он спел и на бис, а они хлопали, пока он не вышел снова и не поклонился. Тут они стали кричать: «Скажите нам что-нибудь!», и он потерял разум. Его понесло и занесло дальше, чем следует.

Говоря конкретно, он пригласил матерей на небольшую пирушку ровно через неделю, в той же миссии.

– Дорогие мамаши, – сказал он, – жду вас всех, до последней. Если у кого есть своя мамаша, приводите и ее. Как говорится, ешь – не хочу. Какао будет литься рекой, булочки – сыпаться манной. Благодарю и ожидаю.

Только дома, еще мигая от сияния, которое он подметил в ееглазах, еще слыша крики и аплодисменты, он вспомнил, что у него есть один фунт три шиллинга четыре пенса.

Нельзя угостить кучу матерей на такие деньги, а значит, придется занять приличную сумму. Такая сумма – видимо, фунтов двадцать – была только у дяди.

Он понимал, что дело – нелегкое. Третий граф Блистерский не был обделен мирским богатством, но расставаться с ним не любил. Моль селилась в его бумажнике, плодясь и размножаясь. Но выбирать не приходится. Если вам нужны двадцать фунтов, надо пойти к тому, у кого они есть. И Фредди пошел.

Дяди дома не было. Насколько племянник понял, в Боттлтон-Ист проходили дополнительные выборы, и лорд отправился туда, чтобы, председательствуя на митинге, защищать интересы консерваторов. Пришлось подождать. Вернулся он охрипший от контакта с пролетариатом, но в прекрасном настроении. Ему очень понравилось, как вел себя Фредди в ресторане.

– Ты меня удивил, – сказал он. – Продолжай в том же духе. Предложение делай не на свету, может, и согласится.

– А ты хочешь, чтобы она согласилась?

– Конечно, хочу.

– Тогда дай мне двадцать фунтов.

Лорд Блистер помрачнел.

– Двадцать фунтов? Зачем они тебе?

– Поверь, очень нужно, – ответил Фредди и кратко рассказал про матерей, булочки, какао. Если ничего не выйдет, пояснил он, Дора его не простит, и будет права.

Лорд Блистер слушал, все больше мрачнея. Мысль о разлуке с двадцатью фунтами была для него как острый нож.

– Это обойдется дешевле, – сказал он.

– Нет-нет!

– Гораздо дешевле.

– Посуди сам. Матерей штук двести, не меньше. Они приведут родных и знакомых. Прибавим непрошеных гостей, получится человек четыреста. Кладем шиллинг на каждого…

Лорд Блистер гневно фыркнул.

– Какая чушь! – вскричал он. – Шиллинг! Ну, знаешь! Какао стоит дешево.

– А булочки?

– Тоже дешевые.

– Хорошо, а яйца вкрутую? О них ты подумал?