Пелам Вудхаус - Неприметный холостяк; Переплет; Простак в стране чудес

– И я люблю тебя, Простак.

Голова у Простака пошла кругом. Он недоверчиво уставился на мисс Мур и отметил, что глаза ее сияют будто две звезды (так определил их для себя Простак в порыве счастливого вдохновения).

– Правда?

– Конечно, правда. Я сразу полюбила тебя, с самого начала.

– Неужели и когда я поджег тебе шляпку? Не может быть!

– Тогда, может, и нет, но на другой день, когда ты сказал, что вложил деньги в шоу ради того, чтобы быть рядом со мной, – да. Я вдруг поняла: ты – самый лучший в мире!

– Ну, это уж…

– Другого такого нет!

– Так говорил и дядя Теодор, только не таким тоном. Ехидно, знаешь, так, скрипуче… Динти, неужели ты правда меня любишь? Наверное, дразнишь? Разыгрываешь?

– Что ты! Не дразню и не разыгрываю.

Простак раздулся как шар.

– Тогда черт с ними, с канавами! – закричал он. – Очереди за супом, подумаешь! Ничто, кроме твоей любви, не имеет значения! Если ты любишь меня, то я смеюсь над разорением. – Простак рассмеялся. – И прибавлю еще кое-что, – пылко продолжил он. – Деньги я раздобуду! Где-нибудь… как-нибудь… Если надо, ограблю банк. А спектакль… Может, он все-таки будет иметь успех в Нью-Йорке?

– Ну…

– Я понимаю, конечно, не так уж он блестящ, но ведь в Нью-Йорке это вроде как не важно? Если б только раздобыть денег… продержаться на плаву…

Он оборвал речь. В дверь постучала невидимая рука.

– Тьфу! – шепотом воскликнул Простак. Угадав, что это стучится рука Рока, он взглянул на Динти, а Динти взглянула на него. Вот они, подумали оба, суровые джентльмены с оковами.

– Кто там? – дрожащим голосом окликнул Простак.

– Это мистер Фричи, мистер Фиппс.

– Эге-гей, мистер Фричи! – И прибавил хриплым шепотом: – Тот самый, чокнутый! – Он открыл дверь, вызывающе прибавив: – Она не заперта.

– Я как раз уходила, – добавила Динти.

– А? – мистер Фричи огляделся. – Рано разошлись, да?

– Это… мистер Фричи, мисс Мур.

– Как поживаете, мистер Фричи?

– Что ж, могу сказать, горло у меня не совсем в порядке, а…

Простак повторил для верности защитительную речь:

– Дверь была не заперта, а мисс Мур уже уходила.

– Что-что?

– Вы ведь насчет этого зашли? Кто-то только что звонил из администрации насчет того, что мисс Мур в моем номере.

– А, так это мистер Хемингуэй, не иначе. Он полоумный. Не обращайте на него внимания.

– Тогда все чудесно! – с облегчением вздохнул Простак. – Входите, располагайтесь.

Оскар Фричи сел. Полноватый молодой человек с не очень умным лицом и большими близорукими глазами очень походил на овцу в роговых очках. Любой, кто когда-либо видел овцу в роговых очках, непременно признал бы поразительное сходство с ней в помощнике управляющего. Блеющий голос усиливал иллюзию.

– Как все прошло? – осведомился Фричи. – Нормально? Ужин?

– О, лучше некуда, спасибо.

– Я вижу, тут у вас шампанское осталось.

– Да, немного.

– Я велел официанту как следует его заморозить. Заморозил?

– Да, вполне.

Оскар Фричи принялся объяснять свою тактику.

– Видите ли, к нам приезжают много гастролеров, и я знаю, что у них в обычае собираться вместе. Вот я и стараюсь присмотреть, чтобы все было как следует. Жаль, что ваши гости так быстро разошлись.

– Да, неудачно получилось.

– А мне бы так хотелось встретиться с ними. Мне всегда очень нравился театральный народец, – поделился Оскар, почувствовав себя свободнее. – Да, многие останавливаются в нашем отеле. И некоторые позволяют мне заходить к ним.

– Ясно.

– Вот Иэн Кит в прошлом году приезжал. Мы с ним очень долго беседовали. Знаете, как бывает. Люблю я, грешный, театр. Всю свою жизнь… В общем, рад пообщаться с артистами. Может, оттого что у меня всегда было предчувствие – пожалуй, я и сам в один прекрасный день попаду в театр. Пардон? – перебил сам себя Оскар, вопросительно оглянувшись на Динти, которая подпрыгнула с резким вскриком.

– Судорога, – объяснила девушка.

– А?

– Ногу свело.

– Да? Со мной тоже случается. Так сведет…

– Вот-вот, именно…

Динти кинула на Простака взгляд, каким в поэме Китса обмениваются солдаты стойкого Кортеса, когда молча стоят на пике Дарьена. Почти таким же ответил ей и Простак. Да, резонно заключил бы любой наблюдатель, головы две, но мысль в них одна.

Простак прочистил горло.

– Вы не повторите? – тихо попросил он.

– Э?

– Насчет театра.

– Пожалуйста. Я очень люблю театр.

– И вам кажется, что вы и сами можете им заняться?

– Вот именно.