Софья Прокофьева - Сказочные повести (сборник)

Через забор перескочил какой-то мальчишка. На коленке у него был жёлтый синяк, на локте зелёный, а под глазом не то лиловый, не то фиолетовый. Откуда-то появился ещё один мальчишка, держа в руке на поводке мохнатую собаку. Распахнулась дверь подъезда. Оттуда выбежали две девочки.

– Ну Люся, Люся!

– Ну чего ты ревёшь?

– Опять что-нибудь потеряла?

– Эх ты, растяпа!

– Да помолчи ты, Синяк. Что ты потеряла, Люська?

– А-а-а!.. И-и-и!.. – плакала маленькая девочка. – Панаму потеряла… Я позавчера берет потеряла. Красный… А сегодня мне бабушка панаму купила. Белую такую. А я и её… А бабушка сказала: «Если ты ещё чего потеряешь, я тебя отшлё… отшлё…»

Нет, Люська никак не могла договорить до конца это ужасное слово!

Ребята окружили Люську и стали её утешать. Они что-то все вместе говорили и по очереди гладили её по голове.

Потом все они разбрелись по двору и стали искать панаму.

– Нашёл! Нашёл! – вдруг закричал один из мальчишек.

Госпожа Жадность выглянула из-под скамейки и посмотрела на него.

Мальчишка был рыжий. На носу и на щеках у него были яркие веснушки. Они были весёлые и тоже рыжие. Казалось, что от каждой веснушки идёт золотой лучик. И уши у мальчишки были смешные и торчали в разные стороны.

Все ребята бросились к нему. Люська тоже подбежала и доверчиво ухватила его за рукав. Круглые слёзы, которые катились у неё по щекам, мгновенно исчезли. Можно было подумать, что они закатились обратно в глаза.

Рыжий мальчишка протянул руку. На ладони блеснула серебряная монета.

– А панама? – тихо спросила Люська.

– Панама? – повторил рыжий мальчишка и засмеялся. – Я не панаму, я монету нашёл.

Люська снова заревела.

– «Нашёл! Нашёл»!.. – передразнил Синяк. – Эх ты, Алёшка! А ты, Люська, не плачь. Подумаешь, панама! Найдём мы твою панаму.

– Может, её ветром унесло?

– Да нет, её, наверно, Дружок утащил. Вот у меня собака однажды ботинок утащила. Унесла – и неизвестно куда…

– А может, ты её на улице потеряла?

– Ребята, побежали к воротам!

– Нет, сперва к старому дубу за домом!

– Точно! К старому дубу! Я вчера под ним свои тетрадки нашёл и географию…

Алёшка остался один. Он стоял и смотрел на монету, которая блестела у него на ладони.

Госпожа Жадность выглянула из-под скамейки.

– Эй, кошки-копилки! А вот к этому мальчишке вы подходили? – спросила Жадность, и голос у неё дрогнул.

Кошки-копилки заволновались и заморгали глупыми глазами.

– Нет, нет, я не подходила. А ты, глиняная Мурка?

– И я не подходила.

– Может, глиняная Дашка?

– Да вы что! Я же на рынок бегала…

– Замолчите вы! – прикрикнула на них госпожа Жадность. – А ну, глиняная Мурка, беги скорее к этому мальчишке! Может быть, он возьмёт тебя. Приласкайся к нему, помурлыкай послаще.

Глиняная кошка, быстро перебирая толстыми лапами, подбежала к Алёшке и прижалась к его ногам.

Алёшка посмотрел на неё с большим удивлением. Да и кто бы не удивился, если бы к нему вдруг подбежала глиняная кошка-копилка!

Алёшка нагнулся и поднял её с земли.

– Он взял её! Он взял её! – вне себя от волнения прошептала Жадность.

Алёшка повертел в пальцах монету, подумал немного и сунул монету в чёрную щель на затылке глиняной кошки. Монета весело запрыгала в её пустом животе, как будто тоже чему-то обрадовалась. Алёшка улыбнулся и прижался ухом к животу кошки-копилки.

Тут госпожа Жадность бегом бросилась к Алёшке.

Она чуть не потонула в большой луже, оставшейся от вчерашнего дождя. Да ещё по дороге заехала локтем в бок какому-то воробью.

Она подбежала к Алёшке и дрожащими руками ухватила его за шнурок ботинка.

– Алёшенька! – закричала госпожа Жадность. – Миленький! Да какой ты славный! До чего веснушки у тебя симпатичные! Ну наконец-то!.. А я уж думала… Ты только возьми меня к себе! Вот увидишь, дорогой! Я тебе пригожусь! Уж так пригожусь!..

Алёшка ужасно удивился. Глаза у него стали в четыре раза больше, а рот сам собой открылся.

Он попятился. А госпожа Жадность потащилась за ним по мокрой земле, не выпуская из рук шнурка его ботинка.

– Вот это да-а!.. – пробормотал Алёшка. – Маленькая совсем, а разговаривать умеет.

Он нагнулся, осторожно взял госпожу Жадность двумя пальцами и поставил себе на ладонь.

Госпожа Жадность была похожа на крошечную тощую старушонку. У неё было серое сморщенное личико. Платье тоже серое, точно посыпанное пылью, старое, кое-где залатанное. На ногах стоптанные башмаки.