Владимир Солоухин - Камешки на ладони (сборник)

Высшее счастье человека, хоть это и банально, в принесении радости другим людям.

Одна красивая женщина, которой многие признавались в любви, рассказывала, что она всегда заранее могла отличить признание искренне влюбленного сердца от искусственных признаний завзятого сердцееда. Оказывается, в одних случаях она испытывала невольное волнение, в других – оставалась спокойной.

Точно так же, если был взволнован писатель, когда он писал, то и читатель невольно будет волноваться. Это волнение передается между строк. Оно как аромат цветка, который нельзя ни увидеть, ни потрогать.

Почему Покров на Нерли стоит на отшибе от богомолов, на лугу, на пустынном берегу реки? У меня есть такая версия. На этом месте (точно установлено) разгружали белый камень, который привозили на стругах из «булгар». Здесь камень перегружали на лошадей. Здесь был склад белого камня. А камень нужен был для строительства владимирских соборов.

Покров на Нерли построена из остатков этого камня (или из излишков), построена шутя, между прочим, потому что все равно склад, а оказалась она лучше тех основных соборов, ради которых камень везли.

Не знает и художник, что у него окажется самым лучшим. Может быть, что-нибудь сделанное между прочим, «из отходов».

Кто-то однажды первый сказал: «Руку отдам на отсечение». И пошло крылатое словцо, и держится века. Почему оно держится? Потому, вероятно, что первый, кто сказал, действительно готов был отдать руку на отсечение. А может быть, даже и отдал.

Философы, искусствоведы, социологи и политики спорят о соотношении и взаимодействии национального и всеобщего. Но вот я беру книгу под следующим названием: «Ручная книга русской опытной хозяйки, составленная из сорокалетних опытов и наблюдений доброй русской хозяйки К. Авдеевой. В трех частях. Издание девятое. Москва. У книгопродавцов Салаева и Свешникова, 1859 г.». Читаем:

«Еще несколько слов о прилагательном – «русской». Моя книга назначается именно для русского хозяйства, я говорю о русском национальном столе, русских кушаньях, русской кухне.

Не порицая ни немецкой, ни французской кухни, думаю, что для нас во всех отношениях здоровее и полезнее наше русское, родное, то, к чему мы привыкли, с чем свыклись, что извлечено опытом столетий, передано от отцов к детям и оправдывается местностью, климатом, образом жизни. Хорошо перенимать чужое хорошее, но своего оставлять не должно и всегда его надобно считать всему основанием».

А ведь лучше-то, пожалуй, не скажешь.

Для того чтобы написать автобиографию, я должен был бы, помимо прочего, рассказать о всех людях, с которыми мне так или иначе приходилось встречаться, а также обо всем, что я успел перечувствовать и о чем передумал, живя на земле.

Знания, как и впечатления жизни, как и словарный запас, бывают активные и пассивные. Можно приобрести огромное количество знаний, которые никогда не понадобятся. Как если бы нахватать бумажных денег, обращающихся на Марсе.

Всякое искусство – и об этом очень хорошо знают актеры на сцене, ибо у них это проявляется нагляднее и резче, – есть диалог между художником и публикой.

Грубее всего, но зато и точнее всего можно сравнить всякое искусство с игрой в теннис, где хорошая, красивая игра зависит от обеих сторон. Ибо если игрок будет делать хорошие посылки мяча, но в ответ не будет получать хороших обратных подач, то никакой игры вообще не получится.

Время утекает, как песок в песочных часах. И если бы кто-нибудь сумел удержаться на постоянной отметке, то он оставался бы все выше и выше не потому, что поднимался бы вверх, а потому, что утекало бы время.

Такая метаморфоза произошла, например, с замечательным, конечно, поэтом – с Анной Ахматовой. В двадцатых годах это была хорошая, но отнюдь не выдающаяся, не крупнейшая поэтесса. К концу своей жизни она как поэт не стала лучше и больше, чем была в двадцатые годы, – факт бесспорный. Все лучшее написано ею уже тогда. Но провожали мы ее если не как великую, то, во всяком случае, как крупнейшую. Сумела удержаться над временем и стала большой не потому, что поднялась выше, а потому, что не опустилась ниже.

Если разобраться досконально, то окажется, что на земле каждое живое существо ест какое-нибудь другое живое существо. Уж на что божья коровка, и та пожирает тлю. Тля ест, правда, всего лишь траву и листья, но она может погубить целое дерево, которое тоже есть живой организм, и притом очень сложный, точно так же, как любая трава, съедаемая сонмом травоядных. Комар пьет кровь у разных зверей и у человека, то есть живет за счет других или, во всяком случае, приносит им неприятность. Муравей и ласточка, тигр и крокодил, лось и свинья, грач и гриф, кит и карась, овца и собака, змея и крыса – все кого-нибудь да едят. Если бабочка в своей крылатой стадии совершенно безобидна, то очень даже обидна она в стадии гусеницы. Даже трава как живой самостоятельный организм живет, угнетая и вытесняя другую траву.