Андрей Битов - Нулевой том (сборник)

Во двор въезжает мотоцикл, на нем милиционер.

– Я же говорил, что Степанов уже едет… – вполголоса, кисло усмехаясь, говорит директор Сергею Андреевичу. – У него нюх собачий.

– День добрый, товарищи! – провозглашает Степанов. – Или, можно сказать, – он посмотрел на большие, переделанные из карманных, часы, – почти вечер… С возвращеньицем вас, Сергей Андреевич…

– Здра жла, тва стрна! – отсалютовал у баньки Харитонов.

Степанов махнул на него рукой.

– Слышали выстрелы, Виктор Викторович? – осведомился он полушепотом, склонившись над освежеванной косулей.

– Слышал, – сказал директор.

– Не браконьеры ли балуют?

– Вы меня спрашиваете? Это я у вас спрашиваю! У вас под носом косуль стреляют.

– Немедленно беру след, товарищ директор!

Степанов резво повернулся к мотоциклу.

– Вот что. – Слова трудно идут у директора, словно ему противно. – Косулю подстрелил я. Видите, нас какая орава? Надо было помочь Екатерине Андреевне.

Степанов кивнул, одобряя.

– Ясно.

– Чтобы все было ясно, седлай коня и в лавку! – директор сунул ему в карман купюру.

– Будет исполнено! Я мигом! – выпалил Степанов, давая газ и вращая глазами в сторону вышедшей на крыльцо Екатерины Андреевны. – Здра жла, Екатерина Андреевна!

– Здравствуйте, любезный. Сережа! Ты можешь оторваться на минутку?

– Иду, мама!

– Во-первых, – сказала Екатерина Андреевна, – не давайте Ивану Модестовичу ни капли, как бы он ни просил.

– Мам, но у нас ничего нет…

– Как бы он ни просил… Ему нельзя ни грамма. А во-вторых…

– Да, мама?

– Сядь, посиди со мною, Сереженька. Хоть сейчас нам никто не помешает, пока они там «мангалят». Как сказал этот фотограф? «Помангалим»?..

– Ты устала, мама?

– Давит что-то. Гроза будет. А устала я от одиночества и от невозможности побыть одной. Все время либо нет тебя, либо кто-нибудь чужой. Вот ты и приехал…

– Да ты не огорчайся так, мам!.. Это первый день всегда такой. А завтра…

– А послезавтра – отвальная?

– Мама… Ну, как ты не понимаешь?.. Вот только защищусь, я на месяц приеду!

– Не приедешь. На месяц ты с Наной на юг поедешь…

– Ну, мама, что ты!.. Хочешь, я с нею сюда приеду? – не вполне уверенно сказал Сергей Андреевич. – Она мечтает с тобой познакомиться…

– Нет уж. Ты с ней не приезжай.

Согласие повергло бы его в неловкое состояние, а отказ – позволил обидеться.

– Да она и не поедет, – добавила Екатерина Андреевна.

– Почему? – по-детски протянул Сергей Андреевич.

– Не пойму я тебя… – грустно усмехнувшись, сказала Екатерина Андреевна. – Знаешь, я вдруг вспомнила… Ты когда в первый класс пошел, тебя там курить научили. И вот я тебя раз застала, что ты у меня папиросу утащил. Расстроилась я страшно, возраст у меня еще такой был, с Иваном Модестовичем мы не ладили, я все думала, что безотцовщина на тебе скажется… В общем, досталось тебе ужасно. Кажется, я даже тебя поколотила. А потом мы обнялись, и оба разревелись. Поплакали, и так хорошо обоим стало… Ты меня все обнимал и целовал как-то исступленно… – Екатерина Андреевна растрогалась от воспоминаний почти до слез. Сергей Андреевич тоже умилился, припал к ее руке, и она прижала его голову к груди. – Господи! И ничего больше не надо – только прикоснуться к родному тельцу… Старая дура! Все забываю… Я что тебя позвала? Я решила тебе фотографию твоего отца подарить… А то мало ли что, а Иван Модестович и задевать может. Я ведь тебе про отца никогда ничего не рассказывала… – Она достала из-под книги положенную туда, видно, перед приходом Сергея Андреевича знакомую уже нам фотографию и разгладила ее. – Вот.

Сергей Андреевич пытался сделать приличествующее случаю лицо. Он был растроган, но фотография ему ничего не говорила.

– Странно, что ты никогда меня и не спрашивал… Когда Ивана Модестовича сослали и я поехала сюда за ним, то надеялась, что он станет за отца… Но ты сразу знал, что он не твой отец, и Иван Модестович проговаривался… Он здесь моложе тебя… – улыбнулась Екатерина Андреевна, кивнув на карточку.

– Он погиб? – спросил Сергей Андреевич, картинно держа ее перед собой.

– Нет. Я про него с тех пор ничего не знаю. Он был с Вологодчины, наверно, туда и вернулся… Мне ведь ничего от него надо не было. Я вдвое старше его была… Потом как-то видела его портрет в газете: он стал каким-то чемпионом по боксу. Но и это уже давно было.

– По боксу?.. – ухмыльнулся Сергей Андреевич.

– Да, я помню, он еще тогда мечтал стать боксером. Совсем ведь ребенок был. Его доставили с простреленной рукой, хирург у нас тогда такой мясник был, сказал, что руку отрежут, а какой же боксер без руки – он и сиганул в окно. Да ловкий был, как обезьяна, не разбился. Потом у него горячка случилась, после сотрясения. Вот я и дежурила. Выходит, руку себе спас таким образом и чемпионом стал – Мересьев своего рода… Он все мячик потом жал, как гипс сняли. Даже спал с мячиком. Тебе неинтересно?