Гуннар Гуннарсон - Адвент. Повесть о добром пастухе

Но удержать этих заблудших овец – дело нешуточное. Бенедикту, Льву и Железяке пришлось изрядно потрудиться. Овцы сбились в неразлучные пары, которые сторонились друг друга и не переносили присутствия других существ. Они то разбредались в разные стороны, то не двигались с места, и тогда их приходилось подгонять громкими криками и собачьим лаем или просто-напросто перетаскивать через сугробы. Тяжелая работа. Теперь дело было за Железякой, и тот не подкачал. Он прибивался к овцам, внушал им, что тоже думает сбежать от собаки и человека, и брал на себя верховодство – разумеется, в нужном направлении. Иногда он сгонял овец вместе, и те так оживлялись, что бежали прямо за ним по пятам. Бенедикту и Льву оставалось только стараться в меру сил от них не отставать. Но потом вдруг овцы брались за свое и разбредались, и нужно было снова их собирать. Или Железяка застревал в сугробе и не мог выбраться собственными силами, а за ним и вся его свита. Тогда Бенедикт протаптывал в снегу тропинку, таща барана за рога, а Лев тем временем следил, чтобы свита не разбежалась. Случалось, что перетаскивать через сугробы приходилось всех шестерых. Это разогревало. Так прошел день.

В тот день и речи быть не могло, чтобы взять с собой Железяку в хижину, он должен был удерживать овец вместе, находить для них под снегом скудную траву и ушить разгребать снег, поддерживать в них стремление к самосохранению, чтобы им не захотелось снова убежать. Неделя подходила к концу. Отара расположилась где-то посередине между норой Бенедикта и горной хижиной, и поскольку без Железяки в норе было одиноко, а еще сегодня ожидался почтальон, который по пути на юг наверняка переночует в хижине, Бенедикт принял решение направиться туда. К тому же он сможет передать весточку с помощником почтальона, который потом вернется с лошадьми на север. Будет неприятно, если дома за него начнут беспокоиться.

Туда он теперь и шел, с утра до ночи, шел и шел. Пока не добрался до ночлега. Но он просчитался. У горной хижины были только лошади – самого почтальона, похоже, переправили через реку еще вечером, и его помощника тоже. Но ведь он должен вернуться завтра рано утром. Или, может, не утром, но точно завтра. Бенедикт решил его подождать, один день передохнуть, хотя из еды у него с собой был лишь небольшой кусок промерзшего мяса в кармане. Помощник почтальона наверняка угостит его чем-нибудь. А утром в воскресенье Бенедикт снова пойдет на запад – это будет третье воскресенье Адвента.

Но все сложилось иначе. От выходного дня Бенедикт отказался. Задолго до рассвета в субботу он снова отправился в горы, на поиски найденных и еще не найденных овец. Нельзя было так бросать на произвол судьбы Железяку. Но перед уходом он дал сена и воды почтовым лошадям, теперь конюх увидит, что Бенедикт приходил, и сможет сказать, что с ним все в порядке.

В предрассветных сумерках порывистый ветер превратился в бурю, разразилась непогода. Бенедикту снова не повезло: пустошь и неистовая метель, вечный, настоящий снежный буран, окружавший одинокого путника каменной стеной. Он постоянно пробирался сквозь снежную стену, но каким-то необъяснимым образом ему удавалось узнавать местность и не терять направления. Он нашел Железяку вместе с маленькой, но целой отарой, и они снова двинулись на север, почти против ветра, к обжитым местам, шли очень медленно, шаг за шагом, еле-еле. Снова приходилось месить ногами глубокий снег и перетаскивать через сугробы смертельно уставших овец. Один только Железяка следовал за ним добровольно и самостоятельно.

Вечерело. Борьба с безмозглыми овцами и безумной погодой вытянула из Бенедикта все жилы. А тут еще начало урчать в животе, голод грыз его изнутри. Он уже давно ничего не ел, да и до этого долго жил на скудном пайке. Он все-таки надеялся к вечеру добраться с овцами до своей норы, но погода и заснеженные тропы точно сговорились против него. Ему пришлось уступить, еще на одну ночь оставить овец с Железякой и пойти искать нору одному. Что толку переть на рожон, против непреодолимой силы.

До хижины, как он думал, идти было часа два. И вот он шел и шел, казалось, уже не менее двух часов, но никакой хижины, никакой норы, никакой ямы. Бенедикт был совершенно сбит с толку.

Вот такой враждебной человеку может быть земля, завести его в тупик, а он должен найти выход. Бенедикту это всегда удавалось. В том и состоит задача человека, возможно, единственная, – находить выход в безвыходном положении, не отчаиваться и, если потребуется, сопротивляться жалу смерти, пока оно не поразит сердце. Такова задача человека. А если ноги отказываются служить, человек должен смириться, но это не означает, что он сдался. Ногам нужен отдых, только и всего, – пусть отдохнут. Как приятно посидеть минутку. Удрученный, но не сломленный, Бенедикт воткнул свою палку в снег, наклонив ее на север, чтобы определить направление, когда снова встанет. После этого он бросился в сугроб за гребнем холма – и Лев тоже, – лежал там довольно долго, пока его хорошенько не засыпало снегом, затем встал на четвереньки, спиной сделал сводчатую крышу, поворачиваясь туда-сюда, утрамбовал снег по сторонам: здесь будет дом – вроде как жилище. Потом они со Львом сидели в этом снежном доме. А снаружи неистовой бурей свирепствовал мир.