Джек Керуак - Сатори в Париже. Тристесса (сборник)

Но Фурнье со мной очень любезен и говорит «У нас тут на прошлой неделе была пара французских канадцев, жалко, что вас не было, они свои галстухи на стенке оставили: видите? У них с собой гитара была и пели turlutus , и веселились будь здоров ».

«Как звать, не помните?»

«Ньях – Но вы, американский паспорт вот, Лебри де Керуак, говорите, и приехали сюда искать вести о своей семье, чего ж вы уезжаете из Бреста всего через несколько часов?»

«Ну, – теперь вы мне расскажите».

«Мне кажется» («me semble») «если вы так сильно постарались аж в такую даль забраться и, несмотря ни на что, сюда добрались, через Париж и библиотеки, говорите, теперь, раз уж вы тут, жалко будет, если хотя б не позвоните да не зайдете хотя бы к одному Лебри в этом телефонном справочнике – Смотрите, их тут десятками. Лебри-аптекарь, Лебри-юрист, Лебри-судья, Лебри-оптовик, Лебри-ресторатор, Лебри-книготорговец, Лебри-капитан дальнего плавания, Лебри-педиатр —»

«А есть Лебри-гинеколог, который любит женские бедра?» («Ya ta un Lebris qu’est un gynecologiste qui aimes les cuisses des femmes?») ору я, и все в баре, включая кельнершу Фурнье и старика на табурете со мной рядом, естественно, хохочут.

«– Лебри – эй, кроме шуток – Лебри-банкир, Лебри из Трибунала, Лебри-гробовщик, Лебри-импортер —»

«Позвоните Лебри-ресторатору, и я отдам свой галстух». И я снимаю свой синий вязаный галстук из вискозы, и вручаю ему, и расстегиваю воротник, словно я дома. «Не понимаю я этих французских телефонов», прибавляю я и добавляю себе: («Но О вы-то наверняка» потому что мне напомнило моего лепшего другана в Америке, который сидит на краешке своей кровати с первого заезда по девятый, во рту бычок, но не большой романтический курящийся бычок Хамфри Богарта, а просто старый фильтр от «Мальборо», бурый и выгоревший со вчерашнего дня, и он по телефону такой стремительный, что муху цапнет, если та с дороги не уберется, не успеет он трубку снять, а телефон еще даже не зазвонил, но кто-то с ним разговаривает: «Алло, Тони? Тут будет четыре, шесть, три, за пятерку».)

Кто б мог подумать, что в своем поиске предков я дойду до букмекерской точки в Бресте, О Тони? брат друга моего?

В общем, Фурнье берет и садится на телефон, добывает Лебри-ресторатора, заставляет меня прибегнуть к самому элегантному французскому, чтоб меня пригласили, вешает трубку, воздевает руки и говорит: «Вот, ступайте повидайтесь с этим Лебри».

«А где древние Керуаки?»

«Вероятно, в окрестностях Корнуая, в Кемпере, где-то в Финистере к югу отсюда, он вам расскажет. У меня тоже фамилия бретонская, чего гоношиться?»

«Это ж не каждый день»

«Так и nu ?» (более-менее). «Прошу прощения» и телефон звонит. «И заберите свой галстук, он у вас симпатичный».

«Фурнье разве бретонская фамилия?»

«Ну еще б».

«Что за херня», заорал я, «все вдруг бретонцы! Аве – ЛеМэр – Жибон – Фурнье – Дидье – Гуле – Левек – Нобле – Где старина Альмало, и старина Маркиз де Лантенак, и маленький Принц Керуака, Çiboire, j’pas capable trouvez ça – ( Çiborium [63], я ее не могу найти).

«Как с лошадками?» говорит Фурнье. «Нет! Юристы в синеньких беретиках все это поменяли. Ступайте к месье Лебри. И не забудьте, если еще вернетесь в Бретань и Брест, заходите сюда со своими друзьями, или с матушкой – или двоюродными своими – Но сейчас телефон звонит, извините меня, месье».

И вот я сваливаю оттуль, таща этот чемодан по Rue de Siam средь бела дня, а весит он тонну.

Вот начинается другое приключение. Это изумительный ресторан, совсем как у Джонни Николсона в Нью-Йорке, сплошь мраморные столешницы, и красное дерево, и скульптура, но очень маленький, и тут, вместо парней вроде Эла и прочих, что носятся повсюду в узеньких брючках, обслуживая столики, девушки. Но они дочери и подруги хозяина, Лебри. Вхожу и говорю, где м-р Лебри, меня-де пригласили. Они говорят, погодите тут, и уходят посмотреть, наверх. Наконец все в норме, и я волоку свой чемодан наверх (чуя, что мне они даже не поверили сперва, девки эти), и меня вводят в спальню, где лежит в постели востроносый аристократ посередь дня, с огромной бутылкой коньяку под боком, а также, полагаю, сигаретами, стеганое ватное покрывало здоровенное, как Королева Виктория Поверх всех его одеял (покрывало, то есть, я имею в виду подушку шесть на шесть), и его светловолосый врач в изножье советует ему, как надо отдыхать – «Сядьте вот сюда», но пока это случается, тут же входит romancier de police , то есть, сочинитель детективных романов, в аккуратных очочках в стальной оправе и сам весь чистенький, прям с иголочки Небесной, со своей очаровательной супругой – Но тут заходят жена бедного Лебри, превосходная брюнетка (мне о ней упоминал Фурнье), и три ravissantes (ослепительных) девушки, кои оказываются одна замужем, а две незамужние дочки – И вот мне вручает коньяк сам месье Лебри, с трудом приподымаясь со своей кучи аппетитных подушек (О Пруст!), и говорит мне напевно: