Джек Керуак - Сатори в Париже. Тристесса (сборник)

«Вам лучше?»

«Ну вот это масло – хлеб сверхособенен, кофе крепок и изыскан – Но теперь я желаю коньяку».

«Ну заплатите за номер и ступайте вниз по Виктора Юго, на углу там коньяк, езжайте за саквояжем, улаживайте дела и возвращайтесь узнать, будет ли сегодня номер, а дальше старый дружбан старина Нил Кэссади уже не сможет зайти. Каждому свое, а у меня наверху жена и дети так заняты, с цветочными горшочками играются, если, да если б даже тысяча сирийцев тут все с ног на голову ставила в бурых мантиях самого Номиноэ, я б у них все равно всю работу сам делал, как уж оно есть, как вам известно, тяжкосетое Кельтское море». (Я запечатлел здесь его мысль ради вашего наслаждения, и если вам не понравилось, считайте тумакчизацией, иными словами я навесил вам жесткачом тумака.)

Я говорю «Где Плузэмедо? Хочу писать стихи у моря ночью».

«А, вы имеете в виду Плузеведе – Ах, некогда, меня не касается – Мне уже работать пора».

«Ладно, я пошел».

Но вот пример порядочного бретонца, ну?

И вот я иду в этот угловой бар, как велено, и захожу туда, а там старый Папа Буржуа или, что вероятнее, Кервелеган, или Кертыссер и Кер-выссер за стойкой, одаряет меня холодным таким морпеховым взглядом, морпихая меня со всех сторон, и я говорю «Коньяк, месье». Ни хрена не торопится. Заходит молодой почтальон с мешком своим кожаным на плече и давай с ним трепаться. Я несу свой деликатный коньяк за столик и сажусь, и при первом же глоточке содрогаюсь от нехватки того, чего не хватало всю ночь. (У них тут другие марки, помимо «Хеннесси», и «Курвуазье», и «Монне», наверняка же поэтому Черчилль, этот старый Барон, сзывающий своих гончих в паленой пальтовой плотине, всегда писал во Франции с сигарой-во-рту.) Хозяин оценивает меня пристально. Явно. Я подхожу к почтальону и говорю: «Где в городе контора самолетной компании „Эр-Интер“?»

«Фиг знает» (но по-французски).

«Вы в Бресте почтальон и даже не знаете, где такая важная контора?»

«Что в ней такого важного?»

(«Ну прежде всего», говорю я сам себе ему экстрасенсорно, «это единственный способ отсюда свалить – и быстро ».) Но говорю всего лишь: «У меня там чемодан, и мне надо его оттуда забрать».

«Ничё себе, да не знаю я, где она. А вы , старшой?»

Нет ответа.

Я сказал «Ладно. Сам найду» и допил коньяк, а почтальон сказал:

«Я же просто facteur » (почтальон).

Я что-то ему заметил по-французски, публикуемое на небесах, на публикации чего я настаиваю тут только по-французски. «Tu travaille avec la maille pi tu sais seulement pas s’qu’est une office – d’importance?» [59]

«Я тут недавно работаю» ответил он по-французски.

Я не пытаюсь тут очевидное втолковать, но послушайте-ка:-

Я не виноват, да и ни один американский турист или даже патриот не виноват, что французы отказываются от ответственности за свои пояснения – Они вправе требовать частной жизни, но шутовство есть дело подсудное Закону, О Monsieur Bacon et Monsieur Coke – Шутовские выходки, они же обман, суть дело подсудное перед Законом, когда оно касается утраты вами гражданского благосостояния либо безопасности.

Как если б какой-нибудь Негритянский турист вроде Папы Кейна из Сенегала подошел ко мне на тротуаре перекрестка Шестой авеню с 34-й улицей да и спросил, как ему пройти к отелю «Дикси» на Таймз-сквер, а я его вместо этого направил в Бауэри, где его (скажем) убьют баскские и индийские гоп-стопщики, и свидетель слышал бы, как я задаю этому невинному африканскому туристу эти неверные направления, и потом дал в суде показания, что он слышал эти шутовские наставленья с намереньем лишить права-прохода, либо права-общественного-прохода, либо права-на-правильное- направление , так все равно расфигачимте же ж всех нелюбезных и невоспитанных дивизионистских крыс по обе стороны Приколизма и прочих Измов.

Однако старый хозяин бара спокойно объясняет мне, где это, и я говорю ему спасибо и ухожу.

Вот я вижу уже гавань, цветочные горшки на задах кухонь, старый Брест, кораблики, пара танкеров вдали и дикие мысы в сером суетливом небе, чёта вроде Новой Шотландии.

Обнаруживаю контору и захожу. Вот в ней два субъекта, занятые луковой шелухой дублированных копий всего, и даже любовницы на коленях у них нет, хоть она сейчас где-то и в глубине. Я выкладываю по пунктам, бумаги, они говорят, ждите час. Я говорю, хочу в Лондон сегодня вечером лететь. Они говорят, «Эр-Интер» не летает прямо в Лондон, а обратно в Париж и там садишься на другую компанию. («Брест же сами-знаете-сколько-доплюнуть от Корнуолла», жалко, что не смог им сказать, «зачем же обратно в Париж?») «Ладно, полечу в Париж. Во сколько сегодня?»