Милорад Павич - Невидимая сторона Луны (сборник)

Выходили его новые книги. Павич стал фантастически знаменит. А я все надеялся попасть в Белград, чтобы хоть разок прогуляться с ним по берегу Савы. Уже не прогуляюсь.

Зато точно знаю, куда он ушел и где его искать. В «Хазарском словаре». Причем не в переносном, а в буквальном смысле – среди новых его героев, которые, знаю, появляются там сами по себе при очередном прочтении. По большому счету – все там будем.

С Милорадом Павичем я познакомилась в Белграде в конце ноября 1989 года, ровно за двадцать лет до его смерти, почти день в день. Таким совпадениям, конечно, не стоит придавать значение, но почему-то все равно придаешь. Может быть, потому что где-то в глубине все-таки сидит мысль, что ничего случайного в нашей жизни нет. Посмотрим, так ли это.

С того момента как я в первый раз услышала, а точнее «увидела», что есть такой писатель, до нашего знакомства прошло пять лет. И все эти пять лет я постоянно думала о нем. Сейчас объясню, почему я написала «увидела». Я приехала в Белград осенью 1984 года и в витринах всех книжных магазинов, а в центре города их очень много, увидела книгу «Хазарский словарь». Во многих витринах стояло сразу по нескольку экземпляров. Это производило сильное впечатление: идешь по улице, а на тебя отовсюду смотрит одна книга. Она летом того года вышла, ну а к осени и критики, и владельцы книжных магазинов уже распробовали, что это такое. Кстати, Павич мне потом рассказал, что поначалу несколько югославских издательств вернули ему рукопись, даже не прочитав, просто перелистали и сказали: нет, извините…

А теперь про то, почему я пять лет про него постоянно думала. «Хазарский словарь» я тогда, конечно, привезла в Москву, причем попал он ко мне довольно необычным путем, но, должно быть, здесь этой истории не место, хотя и она подтверждает, что судьба уже тогда готовила нам встречу. По дороге в Москву, в поезде, я эту книгу прочитала, причем увлеклась настолько, что почти не заметила всегда болезненного момента пересечения государственной границы СССР. И в Москве, разумеется, тут же отправилась по издательствам и редакциям. И все получилось даже еще хуже, чем у Павича: редакционные тетеньки и дяденьки закатывали глаза и страшным многозначительным шепотом говорили: «Вы что, не понимаете, что предлагаете?!»

Ну а к 1989 году мировая слава «Хазарского словаря» стала настолько бесспорной (к тому же в СССР появилась «гласность»), что журнал «Иностранная литература» решил напечатать фрагменты из романа, а я, опять же по воле случая оказавшись в Белграде, стала искать встречи с его автором.

Мой друг, поэт Милорад Блечич, позвонил Павичу, и мне было назначено в такой-то день и час прийти к нему домой. Павич жил тогда с первой женой, Бранкой Баста, в небольшом особнячке, практически в центре Белграда, неподалеку от главного кладбища, по-сербски оно называется «Ново гробле» (теперь на этом кладбище он похоронен). Был конец ноября, но очень тепло, еще цвели цветы, ограда и фасад дома были оплетены вьющимися розами, мелкими, но их было много. Когда я точно в назначенное время позвонила у калитки, с кладбища послышался колокольный звон – зазвонили к вечерней службе. Я думаю, тут проявилась его страсть к игре, он любил украшать жизнь такими немножко театральными штучками, а потом она уже и сама ему начала подсовывать всякие эффектные повороты и ситуации. Вот, например, после того как «Иностранная литература» в 1991 году напечатала «Хазарский словарь», Павич прислал мне в подарок керамическую брошку ручной работы, похожую на щит, разумеется, хазарский. Брошку эту никто, кроме меня и моих близких, не видел, а когда наконец-то «Хазарский словарь» вышел в 1996 году отдельной книгой, оказалось, что его обложка один в один такого же оттенка и того же цвета, что и брошка…

Из дома на террасу вышел невысокого роста мужчина в сопровождении двух русских борзых. Глаза небольшие, голубые, очень внимательные, нос немного крючковатый, кажется, прихрамывает на левую ногу, сдержанно любезный, элегантный, настоящий господин, но что-то в нем есть не то чтобы зловещее, нет, но загадочное точно. Собаки смотрели на него с обожанием. Потом я уже узнала, что русские борзые были его страстью, и вот что интересно – в США «Хазарский словарь» опубликовало издательство «Кнопф», на книгах которого изображен силуэт бегущей борзой. Тут еще, может быть, уместно заметить, что у Павича есть одно стихотворение, посвященное собаке, оно невероятно проникновенное, читаешь и чувствуешь, с какой страстной нежностью он относился к этим животным.