Жюль Сюпервьель - Дитя волн

Была девушка, похожая на всех остальных, только глаза у нее были, пожалуй, чуть шире распахнуты, чем у других, да и то на такую малость, что и замечать не стоило.

С детства она подозревала, что против нее ведутся какие-то происки, взрослые что-то скрывают. Она не знала причин недомолвок и перешептываний, но и не особенно беспокоилась, полагая, что это дело обычное, когда в доме маленькая девочка.

Однажды, сорвавшись с дерева, она издала крик, который ей самой показался необыкновенно странным – нечеловеческим и в то же время музыкальным. Отныне она стала прислушиваться к своему голосу, пока не обнаружила, что к звукам обычных слов примешиваются явные скрипичные акценты и даже целые ноты – например, фа-диез, или ми-бемоль, или какое-нибудь совсем уж дерзкое тремоло… И когда она вступала с кем-нибудь в разговор, то смотрела на собеседника с обезоруживающей простотой, словно желая сгладить невольную причуду голоса.

Один мальчик сказал ей как-то:

– Давай, заводи свою скрипку!

– У меня нет никакой скрипки.

– Ну да, рассказывай! – не поверил он, испытывая острое желание залезть к ней в рот рукой.

Жить с голосом скрипки очень непросто: трудно бывать на людях, отзываться на приглашения попить чаю или позавтракать на траве – и все время носить в себе готовые вырваться музыкальные звуки, такие необычные, даже когда произносишь всего лишь «спасибо» или «не стоит труда».

Больше всего ее раздражали восклицания:

– Какой волшебный голос!

«Что же творится во мне? – спрашивала она себя. – Эти неожиданные аккорды выдают меня с головой. Будто я начинаю раздеваться посреди беседы: "Вот мой корсаж… и чулки в придачу… Ну как, вам нравится, что на мне больше ничего нет?"

Поскольку девушке меньше всего хотелось выделяться, она обычно хранила молчание, одевалась как можно проще и незаметнее, а на свое музыкальное горлышко всегда повязывала широкую ленту – непременно серого цвета.

«В конце концов, мне вовсе не обязательно говорить», – размышляла она.

Но даже когда девушка не произносила ни слова, чувствовалось, что голос – там, внутри, при ней, и он вот-вот прорвется. Одна подружка, обладавшая тонким слухом, утверждала, что голос скрипки вообще никогда не стихает и молчание девушки плохо скрывает приглушенные пассажи, порой слышны даже целые мелодии – стоит только прислушаться. И если одних подруг это восхищало, то других беспокоило. В конце концов все начали сторониться ее.

«Ну уж если и молчание больше мне не принадлежит…»

Друга семьи, хирурга, пригласили осмотреть горло девушки и голосовые связки. Без сомнения, нужно оперировать, но что?

Хирург заглянул в горло, как в волшебный колодец, и мысль о вмешательстве показалась ему недопустимой.

«Если б они знали, где я была! – думала девушка в один прекрасный день, усаживаясь за обеденный стол вместе с родителями, которые выговаривали ей за опоздание. – Они и не подозревают, что со мной приключилось, – ни долговязый отец, ни мать с ее спокойствием, за которым скрывалась способность неожиданно взорваться и в три фразы вылить на тебя ушат колючих, ядовитых слов. Люди добрые, оставьте меня в покое с вашим супом, который вот-вот остынет! Да, так уж получилось, сегодня я опоздала на несколько минут!»

Весь обед она молчала, но на один из вопросов отца пришлось-таки ответить.

Родители обменялись удивленными взглядами: голос дочери стал таким же, как у всех.

– Повтори, пожалуйста, – как можно ласковее попросил отец, – я плохо расслышал.

Но девушка покраснела и больше не произнесла ни звука. После обеда родители уединились в спальне.

– Если у нее действительно пропал этот странный голос, – начал отец, – об этом надо сообщить всем остальным членам семьи. Пожалуй, устроим небольшой праздник, только для своих, конечно, не разглашая причину торжества…

– Подождем несколько дней.

– О чем речь, подождем еще неделю. Будем осторожны.

Отец решил, что отныне дочь каждое утро будет читать ему вслух газету. Он смаковал модуляции ее нового голоса, словно пробовал экзотические лакомства из другого мира. А может, ему нравился привкус легкой тревоги, которую он испытывал при мысли, что дочь может снова заговорить прежним странным голосом?

Однажды утром, читая отцу длинную статью о международной политике, девушка – нет, уже женщина – и сама заметила, что ее голос похож на голоса подруг. Она вспомнила своего возлюбленного и испытала чувство обиды – ведь это он разрушил в ней странный голос скрипки.