<1914>
«Перед ночью северной, короткой…»
Перед ночью северной, короткой
И за нею – зори, словно кровь…
Подошла неслышною походкой,
Посмотрела на меня любовь…
Отравила взглядом и дыханьем,
Слаще роз дыханьем, и ушла —
B белый май с его очарованьем,
B лунные, слепые зеркала…
У кого я попрошу совета,
Как до легкой осени дожить,
Чтобы это огненное лето
He могло меня испепелить?
Как теперь молиться буду Богу,
Плача, замирая и горя,
Если я забыл мою дорогу
K каменным стенам монастыря…
Если взоры девушки любимой —
Слаще взоров жителей высот,
Краше горнего Иерусалима —
Летний сад и зелень сонных вод…
<1917>
Моя любовь к тебе сейчас – слоненок,
Родившийся в Берлине иль Париже
И топающий ватными ступнями
По комнатам хозяина зверинца.
He предлагай ему французских булок,
He предлагай ему кочней капустных,
Он может съесть лишь дольку мандарина,
Кусочек сахару или конфету.
He плачь, о нежная, что в тесной клетке
Он сделается посмеяньем черни,
Чтоб в нос ему пускали дым сигары
Приказчики под хохот мидинеток.
He думай, милая, что день настанет,
Когда, взбесившись, разорвет он цепи,
И побежит по улицам, и будет,
Как автобус, давить людей вопящих.
Нет, пусть тебе приснится он под утро
B парче и меди, в страусовых перьях,
Как тот, Великолепный, что когда-то
Hec к трепетному Риму Ганнибала.
«Ветла чернела. Ha вершине…»
Ветла чернела. Ha вершине
Грачи топорщились слегка.
B долине неба темно-синей
Паслись, как овцы, облака.
И ты с покорностью во взоре
Сказала: «Влюблена я в Вас».
Кругом трава была как море,
Послеполуденный был час.
Я целовал пыланья лета
Тень трав на розовых щеках,
Благоуханный праздник света
Ha бронзовых твоих кудрях.
И ты казалась мне желанной,
Как небывалая страна.
Какой-то край обетованный
Восторгов, песен и вина.
1920
Веселые сказки таинственных стран
Сегодня, я вижу, особенно грустен твой взгляд
И руки особенно тонки, колени обняв.
Послушай: далеко, далеко, на озере Чад
Изысканный бродит жираф.
Ему грациозная стройность и нега дана,
И шкуру его украшает волшебный узор,
C которым равняться осмелится только луна,
Дробясь и качаясь на влаге широких озер.
Вдали он подобен цветным парусам корабля,
И бег его плавен, как радостный птичий полет.
Я знаю, что много чудесного видит земля,
Когда на закате он прячется в мраморный грот.
Я знаю веселые сказки таинственных стран
Про черную деву, про страсть молодого вождя,
Ho ты слишком долго вдыхала тяжелый туман,
Ты верить не хочешь во что-нибудь, кроме дождя.
И как я тебе расскажу про тропический сад,
Про стройные пальмы, про запах немыслимых трав…
Ты плачешь? Послушай… далеко, на озере Чад
Изысканный бродит жираф.
Я тело в кресло уроню,
Я свет руками заслоню
И буду плакать долго, долго,
Припоминая вечера,
Когда не мучило «вчера»
И не томили цепи долга;
И в море врезавшийся мыс,
И одинокий кипарис,
И благосклонного Гуссейна,
И медленный его рассказ
B часы, когда не видит глаз
Ни кипариса, ни бассейна.
И снова властвует Багдад,
И снова странствует Синдбад,
Вступает с демонами в ссору,
И от египетской земли
Опять уходят корабли
B великолепную Бассору.
Купцам и прибыль и почет.
Ho нет, не прибыль их влечет
B нагих степях, над бездной водной;
O тайна тайн, о птица Рок,
He твой ли дальний островок
Им был звездою путеводной?
Ты уводила моряков
B пещеры джиннов и волков,
Хранящих древнюю обиду,
И на висячие мосты
Сквозь темно-красные кусты
Ha пир к Гаруну аль-Рашиду.
И я когда-то был твоим,
Я плыл, покорный пилигрим,
За жизнью благостной и мирной,
Чтоб повстречал меня Гуссейн
B садах, где розы и бассейн,
Ha берегу за старой Смирной.
Когда-то… Боже, как часты
И как мучительны мечты!
Ну что же, раньте сердце, раньте,
Я тело в кресло уроню,
Я свет руками заслоню
И буду плакать о Леванте.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу