Габриэль Маркес - Проклятое время

– Конечно, – сказала она.

И потом, уже сообразив, надела туфли.

– Только у меня нет с собой колоды, – сказала она.

– Бог помогает тому, кто сам себе помогает, – улыбнулся алькальд.

Он вытащил из глубины сундука захватанную колоду карт. Она серьезно и внимательно оглядела каждую карту с обеих сторон.

– Мои лучше, – сказала она. – Но все равно самое важное – это как они лягут.

Алькальд пододвинул столик и сел напротив; Кассандра начала раскладывать карты.

– Любовь или дела?..

Алькальд вытер вспотевшие ладони.

– Дела, – ответил алькальд он.

Под навесом флигеля падре Анхеля укрылся от дождя беспризорный осел и всю ночь бил копытом в стену спальни. Неспокойной выдалась ночь. Только на рассвете падре Анхелю удалось наконец заснуть; пробудился он с таким чувством, будто весь покрыт пылью. Уснувшие под дождем туберозы, резкая вонь отхожего места и помрачневшие после пяти ударов колокола своды церкви – все казалось в сговоре для того, чтобы сделать это утро невыносимым.

Падре Анхель переодевался к мессе в ризнице, откуда отчетливо слышал, как Тринидад собирает свой урожай дохлых мышей, а в церковь между тем, как и каждое утро, тихо проходят женщины. Во время мессы раздражение его усилилось; ошибки служки, его отвратительная латынь привели к тому, что к концу службы падре Анхель испытал предчувствие неминуемого краха, беспросветную тоску, терзавшую его в самые недобрые моменты жизни.

Он направлялся к завтраку, когда путь ему преградила ликующая Тринидад.

– Сегодня еще шесть попались! – восхитилась она, показывая коробку с трупиками мышей.

Падре Анхель попытался стряхнуть с себя уныние.

– Великолепно, – ответил он. – Теперь нам надо только найти норки, и тогда мы избавимся от них окончательно.

Но Тринидад уже нашла норки. Она рассказала, как в разных местах храма, особенно в звоннице и у купели, отыскала их и залила асфальтом. Этим утром она видела, как о стену билась обезумевшая мышь, тщетно проискавшая всю ночь вход к себе в дом.

Они пошли по мощенному камнем дворику, где уже распрямлялись первые туберозы. Тринидад задержалась, бросая мышей в отхожее место. Войдя в свою комнату, падре Анхель снял салфетку, под которой каждое утро, словно по волшебству, появлялся завтрак, присылавшийся ему из дома вдовы Асис, и приготовился есть.

– Да, чуть не забыла: мне не удалось купить мышьяк, – сообщила, входя к нему в комнату, Тринидад. – Дон Лало Москоте говорит, что не продаст его без рецепта врача.

– Но в мышьяке уже нет надобности, – сказал падре Анхель. – Они теперь задохнутся в своих норах.

Пододвинув кресло к столу, он достал чашку, блюдо с тонкими ломтиками кукурузного хлеба и кофейник с выгравированным японским драконом.

Тринидад открыла окно.

– Всегда надо быть наготове – вдруг они появятся снова, – сказала она.

Падре Анхель начал было наливать себе кофе, но остановился и посмотрел на Тринидад: в бесформенном балахоне и ортопедических ботинках она приближалась к его столу.

– Ты слишком много об этом думаешь, – сказал он.

Ни в этот момент, ни позднее падре Анхель так и не обнаружил в густых бровях Тринидад хоть какого-нибудь намека на беспокойство. Не сумев унять легкое дрожание пальцев, он долил в чашку кофе, бросил в него две чайные ложки сахарного песка и, не отрывая взгляда от висевшего на стене распятия, стал размешивать.

– Когда ты исповедовалась в последний раз?

– В пятницу, – ответила Тринидад.

– Скажи мне одну вещь: было ли хоть раз, чтобы ты скрыла от меня какой-нибудь грех?

Тринидад отрицательно покачала головой.

Падре Анхель закрыл глаза и вдруг, перестав мешать кофе, положил ложечку на тарелку и схватил Тринидад за руку.

– Опустись на колени, – сказал он ей.

Ошеломленная Тринидад поставила картонную коробку на пол и стала перед ним на колени.

– Читай покаянную молитву, – приказал падре Анхель отеческим тоном исповедника.

Скрестив на груди руки, Тринидад неразборчиво забормотала молитву и остановилась, когда падре положил ей руку на плечо и молвил:

– Достаточно.

– Я лгала, – сказала Тринидад.

– Что еще?

– У меня были дурные мысли.

Так она исповедовалась всегда – перечисляла общими словами одни и те же грехи и всегда в одном и том же порядке. На этот раз, однако, падре Анхель не мог противостоять желанию заглянуть несколько глубже.

– Скажи яснее, – попросил он.

– Я не знаю, – промямлила Тринидад. – Просто бывают иногда дурные мысли.