Габриэль Маркес - Проклятое время

Падре Анхель выпрямился.

– А не приходила тебе в голову мысль лишить себя жизни?

– Пресвятая Дева Мария! – воскликнула, не поднимая головы, Тринидад и постучала костяшками пальцев по ножке стола. – Никогда, никогда, падре!

Падре Анхель рукой поднял ее голову и, к своему отчаянию, обнаружил, что глаза девушки наполняются слезами.

– Ты хочешь сказать, что мышьяк тебе и вправду нужен был только для мышей?

– Точно так, падре.

– В таком случае почему ты плачешь?

Тринидад попыталась снова опустить голову, но он твердо держал ее за подбородок. Из ее глаз брызнули слезы, падре Анхель почувствовал, будто теплый уксус потек по его пальцам.

– Постарайся не плакать, – сказал он ей. – Ты еще не закончила исповедь.

Он дал ей выплакаться и, когда почувствовал, что она более-менее успокоилась, сказал мягко:

– Ну хорошо, а теперь расскажи мне.

Тринидад высморкалась в подол, проглотила вязкую, соленую от слез слюну, а потом заговорила снова своим низким, на редкость красивым голосом.

– Меня преследует мой дядя Амбросио, – сказала она.

– Как это?

– Он хочет, чтобы я позволила ему провести ночь в моей постели.

– Рассказывай дальше.

– Больше ничего не было, – сказала Тринидад. – Ничего, клянусь Богом.

– Не клянись, – наставительно сказал падре. И тихо, как в исповедальне, спросил: – Скажи, с кем ты спишь?

– С мамой и остальными женщинами, – ответила Тринидад. – Нас семь в одной комнате.

– А он?

– В другой комнате, где мужчины.

– А в твою комнату он не входил ни разу?

Тринидад покачала головой.

– Ну, не бойся, скажи мне всю правду, – не отставал от нее падре Анхель. – Он никогда не пытался войти в твою комнату?

– Один раз.

– Как это произошло?

– Не знаю, – сказала Тринидад. – Я проснулась и почувствовала – он лежит рядом, под моей москитной сеткой, такой тихонький; он сказал, что ничего мне не сделает, а хочет только со мной спать, потому что боится петухов.

– Каких петухов?

– Не знаю, – ответила Тринидад. – Так он мне сказал.

– А ты ему что сказала?

– Что если он не уйдет, я закричу и всех разбужу.

– И что же он тогда сделал?

– В этот момент Кастула проснулась и спросила меня, что случилось, а я сказала – ничего, наверно, ей просто что-то приснилось; а он лежал тихо-тихо, будто мертвец, и я даже не слышала, как он вылез из-под сетки.

– Он был одет, – почти утвердительно сказал падре.

– Как он обычно спит, – сказала Тринидад, – в одних кальсонах.

– Он пытался до тебя дотронуться?

– Нет, падре.

– Скажи мне правду.

– Я не обманываю, падре, – настаивала Тринидад. – Клянусь Господом нашим.

Падре Анхель снова поднял рукой ее подбородок и посмотрел в печальные влажные глаза.

– Почему ты скрывала это от меня?

– Я боялась.

– Чего?

– Не знаю, падре.

Он положил руку ей на плечо и начал говорить. Тринидад кивала в знак согласия. Потом они тихо молились вместе. Он молился самозабвенно, с каким-то страхом, оглядывая мысленно, насколько ему позволяла память, всю свою жизнь. В минуту, когда он давал ей отпущение грехов, его снова охватило предчувствие близкой беды.

Резким толчком алькальд открыл дверь и крикнул:

– Судья!

Из спальни, на ходу вытирая руки о юбку, вышла жена судьи Аркадио.

– Он не появлялся уже две ночи, – сказала она.

– Черт возьми! – выругался алькальд, – в канцелярии его вчера тоже не было. Я ищу его везде по неотложному делу, но никто понятия не имеет, где он обретается. Вы не знаете, где бы он мог быть?

Женщина пожала плечами:

– У блядей, как всегда.

Алькальд вышел, не затворив за собою двери, и зашагал в бильярдную, где из включенного на полную мощность музыкального автомата лилась слащавая песенка. Там он сразу прошел к отгороженному в глубине помещению и громко крикнул:

– Судья!

Хозяин, дон Роке, занятый переливанием рома в большую плетеную бутыль, оторвался от своего дела и прокричал в ответ:

– Его здесь нет, лейтенант!

Алькальд двинулся за ширму. Там сидели группами и играли в карты мужчины. Судьи Аркадио никто не видел.

– Вот черт, – сказал алькальд, – то-то у нас в городке про всех все знают.

– Узнайте лучше у того, кто наклеивает анонимки, – посоветовал дон Роке.

– Не долбай мне мозги этой писаниной! – огрызнулся алькальд.

Судьи Аркадио не оказалось и в суде. Было девять часов утра, а секретарь суда уже дремал, лежа в галерее патио. Алькальд направился в участок и приказал трем полицейским одеться и пойти поискать судью Аркадио в танцевальном зале или у трех известного рода женщин. После этого он снова побрел по улице, не думая о том, куда идет. Внезапно он увидел судью в парикмахерской – на лице его лежал компресс из горячего полотенца, а сам он сидел, широко расставив ноги.